Ведь успешные и известные – не самый подходящий материал для семейной идиллии. Но если он успешен – был? И известен – был? А стал – забыт и беспомощен? Тогда как? Вернее – каково... Наверное, эта необыкновенная пара могла бы дать ответ. Но актеры Сергей Маховиков и Лариса Шахворостова – из той породы людей, для которых подобные вопросы вообще не стоят. Когда в дом пришла беда, они встретили ее вместе. И сегодня победу тоже делят пополам.
«Сергей Маховиков. Актер, режиссер, поэт, писатель, автор музыки и песен к нескольким телефильмам. Рост – 184, глаза серо-голубые, волосы – темно-русые.
Владеет приемами карате, дзюдо, навыками верховой езды, фехтования, играет в большой теннис, хорошо танцует. Водит велосипед, мотоцикл, автомобиль».
Так Сергей начал свою автобиографическую повесть.
Могу добавить, что он красив, всегда доброжелателен и элегантен. Женщины смотрят на него с нескрываемым любопытством. Мужчины воспринимают спокойно, без настороженности. Видимо, чувствуют в нем скрытую силу и достоинство. Появляться с Сергеем в общественных местах сложно, он привлекает лишнее внимание. Его стали узнавать после блестяще сыгранных ролей в фильмах «Сармат», «Граф Крестовский», «Слепой».
– Вам приятно чувствовать себя знаменитым?
Сергей: «Ну, не знаменитым… У моего учителя, народного артиста СССР Игоря Олеговича Горбачева есть книга «Я почти знаменит». И это «почти» написал великий человек. А я еще не прочувствовал своей популярности».
– А как вы стали актером? Вы ведь мечтали о карьере подводника или космонавта (после окончания школы Маховиков поступил сначала в военно-морское училище подводного плавания, потом перевелся в военно-механический институт. – Авт.) И вдруг – такая резкая смена настроений?
Сергей: «Однажды мой друг купил два билета на спектакль «Варшавская мелодия» с Алисой Бруновной Фрейндлих в главной роли. Но его девушка заболела, и он предложил мне сходить с ним за компанию. На тот момент мое знакомство с театром ограничивалось школьными походами в Большой театр кукол, которые организовывала моя мама. Куда сильнее меня интересовала музыка, я даже создал свой джазовый ансамбль, учился в джазовой школе. Впрочем, это увлечение шло как дополнение к основным занятиям. А тут я посмотрел «Варшавскую мелодию» и…
– Значит, «сломались» вы на Алисе Бруновне.
Сергей: «Фактически да. Я стал ходить в театр каждый день. Я не знал, что со мной происходит, но меня захватила магия сцены, я почувствовал ее. Видимо, звезды так встали – именно тогда, когда что-то менялось в моей душе, в моем отношении к жизни, мне предложили этот билет. Он был случайный. Но ведь он же не случайный, правда?»
– Похоже, вы фаталист.
Сергей: «Да. Все, что ни делается, все к лучшему».
– А если бы вам сейчас сообщили, что вам жить осталось год?
Сергей: «В моей жизни нечто подобное уже было. Врачи говорили, что даже меньше остается».
– И тогда вы так же смиренно ответили, что все к лучшему?
Сергей: «Нет. Тогда я сказал, что этого не будет. Правда, выбор мне предрекали небольшой: либо стать калекой, либо умереть».
– А диагноз, извините за любопытство?
Сергей: «Если не уточнять, то проблемы с почками. Надо было срочно делать операцию… Но от операции я отказался, на «калеку» тоже не согласился. Посидел дома, подумал и принял решение бороться самостоятельно. Рассказал все жене Ларисе, объяснил, каковы мои шансы и ее перспективы».
– Вы были честны перед ней?
Сергей: «Да. Каждый имеет право на выбор. Наверное, я бы ее не осудил, если бы она, молодая, красивая, талантливая женщина, решила продолжить свою жизнь без меня. Но она ответила: борись, чем смогу – помогу. Попросила только никому ничего не говорить, не звонить, телефон вообще отключить».
– А почему так жестко?
Сергей: «Чтобы снять ответственность с врачей. Среди них были мои друзья. Да и «искренне» сочувствующих набралось бы множество. Мы с Ларисой к тому времени достигли пика нашей карьеры – такая «звездная пара», яркие роли, призы, премии на разных фестивалях».
– Да, я помню 94–95 год: «Простодушный» Евгения Гинзбурга, «Золотое дно» Марека Новицки, премьера «Молочного фургона» во МХАТе. Вас же тогда сам Олег Николаевич Ефремов пригласил в свою труппу?
Сергей: «Да, инициатива исходила от него. Говорят, он посылал кого-то в Хабаровск смотреть мои работы, сам что-то видел на гастролях. Тогда мне казалось, что карьера моя расписана на несколько лет вперед, что жизнь может только радовать и баловать. Но не тут-то было».
– Когда вы узнали, что скоро умрете, вы испугались?
Сергей: «Испугался? Нет. Страха я не чувствовал, могу сказать честно. Может, из-за того, что я был молод, я в это не поверил – хотя осознавал, что ситуация серьезная. Я помню только два очень эмоциональных впечатления. Первое – необыкновенный взлет самоиронии, юмора. Я всегда считал себя углубленным, тихим, даже мрачноватым человеком, а тут вдруг увидел мир с такой веселой стороны. Он такой клевый и красивый оказался. Такая хохма и такой прикол. А второе ощущение – внутри все орало: «Посмотрим, кто кого!» Умереть завтра? – ну, это еще спорный вопрос, меня так просто не возьмешь… Да и много других подобных мыслей. Это было абсолютно явное внутреннее Куликово поле. Я бросил всем вызов. Он, конечно, шел на уровне подсознания, я же был действительно тяжело болен».
– И вы испытывали физическую боль?
Сергей: «И боль, и физический дискомфорт. Я стал бороться за жизнь путем самоистязания. Очень большой промежуток времени вообще ничего не ел. Сначала пил только воду, потом маленькими порциями – соки».
– Сколько вы так продержались?
Сергей: «Полгода. Потом стал позволять себе рис, вываренный в трех водах, без соли, безо всего. И так еще около года. Я сильно потерял в весе. Был красивый накачанный молодой человек, а стал классический высохший йог. Меня жена могла переносить с места на место без особого труда. Друзья приезжали, в ужасе смотрели на происходящее, привозили самые изысканные продукты и не понимали, когда я говорил, что мне ничего этого нельзя».
– А что вы чувствовали в такие моменты?
Сергей: «Знаете, я тогда находился в состоянии некоего просветления. Моя душа жила совершенно другими категориями и интересами – ясными, цельными, незамутненными. И мне так это нравилось! Когда стало понятно, что скоро я выздоровею и вот-вот начнется обычная жизнь, работа, съемки, я даже ощутил некоторую жалость – в том смысле, что мне уже не удастся удержать и сохранить эту чистоту ума и сердца. С тех пор я понимаю священников и с огромным уважением отношусь к этим работягам. Они живут совсем другой жизнью. Она дана им через молитвы, через истязание плоти и посты. Я услышал ее. Вот почему я хожу к ним за советом, за благословением».
– Вы не пытались задержаться в том состоянии и посвятить себя церкви?
Сергей: «Я слаб. Это не мое. Каждый должен идти своим путем. Мне хотелось жить дальше, иметь детей, работать. Я знал, что опять стану жадным до жизни и тщеславным. Но расставание с невесомостью и просветлением было полно драматического сожаления».
Проверка чувств
В поединке с болезнью и самим собой он оказался победителем. Все это время рядом находились мама и жена Лариса, которая не ушла, не спряталась, осталась рядом с любимым человеком и не побоялась отказаться от своей личной жизни. А ведь она актриса – говорят, женский век короток, но век актрисы еще короче.– Сколько лет прошло с тех пор, как вы поженились?
Сергей: «Сначала мы повенчались. Это был главный для нас обряд. А поженились гораздо позже, когда понадобились разные справки, чтобы купить жилье и так далее...»
– Встретив Ларису, вы долго за ней ухаживали, соблазняли?
Сергей: «Мы познакомились в 1991 году на картине «Простодушный». Практически с первого съемочного дня и не расстаемся. А сколько длился процесс ухаживания? Да, по-моему, он до сих пор злободневен. Хотя вначале была просто романтическая влюбленность. В «Простодушном» мы играли такой вариант «Ромео и Джульетты». Тогда вся съемочная группа говорила, что у нас «роковой роман». А потом, когда у нас действительно начался роман и мы «тайком» (как нам казалось) ночевали вместе, группа тактично «ничего не замечала». Потом мы решили проверить наши чувства и на какое-то время расстались. Но все равно понимали, что мы вместе – не судьба нам было жить друг без друга».
– Ходят слухи, что в Париже вы то ли по карнизам гуляли, то ли по парапету набережной, пели серенады, чтобы доказать Ларисе свою любовь. Это правда?
Сергей: «Да? А какие еще ходят слухи?»
– Вы думаете, их много?
Сергей (смеется): «Вам виднее. Но именно поэтому я и стал писать повесть «Автобиография», чтобы наши дети знали правду о маме с папой, о дедушках и бабушках, о времени, в котором мы жили».
– Но у вас одна дочь, и ей всего два года.
Сергей: «Будут еще, обязательно будут».
– Как удается сохранить такие нежные отношения в семье, есть какой-то секрет?
Сергей: «Лариса много снимается, я в последнее время – тоже. Бывает, что мы раз в полгода видимся в нашей квартире. А иногда это происходит на съемочной площадке. Не так давно мы с женой и дочерью встретились на съемках «Громовых». Мы там в некоторых эпизодах вместе работаем. Порой я благодарен такой судьбе, потому что есть возможность соскучиться».
– А что там делала ваша дочка, тоже играла роль?
Сергей: «Нет, Саша еще не снимается. Когда она была совсем маленькая, ее воспитанием больше занималась моя мама. А теперь мы стараемся везде возить ее с собой. Сашка – это счастье. Полное счастье. Она родилась, когда я снимал и сам снимался в фильме «Слепой». Утром отвез Ларису в роддом, велел ей звонить как можно чаще, обещал тут же приехать, если потребуется помощь. Благо съемочная площадка находилась недалеко. Лариса позвонила по мобильному телефону сразу, как Саша закричала. И ровно через одиннадцать минут я увидел свою девочку. Она была такая… чудо просто. Сделал фотографию и уехал обратно на съемку. Работа шла, я говорил в кадре какие-то слова, но как только действие останавливалось, я начинал рассказывать группе про дочь. В обеденный перерыв я опять помчался к Ларисе и Саше. Представляете, мужик в спецназовской одежде, в черной, очень узнаваемой «шапочке», врывается в роддом, требует халат, несется в палату, чтобы на три минуты увидеть своих «девушек».
– Красивая история. Можно и поплакать.
Сергей: «А поплачьте. Я, кстати, человек сентиментальный».
– И все же в чем секрет отношений с женой?
Сергей: «Самый банальный ответ – ну, так сложилось. В жизни, как и в государстве, планируются обычно праздники, а беды не планируются. И когда люди, живущие вместе, проходят сквозь трагедийные истории, вот тут и появляется закалка, семья появляется. И ты начинаешь это ценить. Я очень спокойно отношусь к проблемам разводов, схождений, расхождений. Принцип простой: неинтересно вместе, значит, надо расставаться. И не мучить друг друга ради квартиры, детей, родителей. Главное – сделать это без пошлости и взаимной ненависти».
– Насколько я поняла, вы не любите «коммунальных разборок». Но согласитесь, прожить столько лет и ни разу не повздорить невозможно.
Сергей: «Согласен. Это даже неинтересно. Но мы с Ларисой уже в силу профессии склонны анализировать каждую ситуацию, поэтому мы садимся, спокойно разговариваем, выясняем, «откуда растут уши» наших недовольств, называем вещи своими именами. Иногда понимаем, что наши проблемы неразрешимы и, значит, не стоит комплексовать и психовать по этому поводу – надо просто принять как данность. И самое главное, о чем мы договорились изначально, – не жить жизнью друг друга».
– Почему?
Сергей: «Ты переступаешь на территорию другой индивидуальности и начинаешь мешать. Лариса яркая личность, замечательная актриса, я могу ей что-то посоветовать – но и только. Давить, настаивать, требовать – значит, ее ломать. А для меня она дорога и любима такая, какая она есть. Точно так же и я не потерплю вмешательства в мою жизнь. Мы живем с ощущением самодостаточности и значимости каждого из нас. И не посягаем на свободу друг друга».
Теория стакана воды
Всегда хочется верить, что за черной полосой непременно последует белая. Но Сергея судьба не баловала: едва закончилась борьба за жизнь – началась борьба за выживание. Надо было что-то делать, искать даже не работу – элементарный заработок. Ветреная особа – актерская фортуна – за время болезни практически забыла о существовании артиста Маховикова. Его уже не узнавали на улице, автографы не просили, в театры не звали, в кино снимать не хотели.Сергей: «Когда, спустя год, я впервые вышел из дома, оказалось, что меня никто не помнит. Как в последних кадрах фильма «Щит и меч», где Станислав Любшин после госпиталя идет по огромному, пустому полю – помните, его состояние отрешенности, замедленные движения, как в вате? Первое время со мной происходило примерно то же самое. Жалостливая сцена одиночества в огромном пространстве мегаполиса. Ну а потом… У меня такая драматургия жизни, что никогда я не складывал «лапки» и никому не плакал в жилетку. Всегда пахал. Если не звали в кино, работал в театре, если не звали в театр, работал в музыке».
– Брали инструмент и с гастролями по просторам родины?
Сергей: «Да, именно так. Я записал пластинку, затем – музыку для телевидения, монтировал какие-то телепередачи, придумывал проекты для каких-то компаний. То есть не чурался любой работы. Я делал шоу-программы в клубах и казино, ставил цирковые номера, занимался со студентами, преподавал в частных школах. И всеми силами пытался остаться в кино. Раз в год, но снимался обязательно».
– А потом «нарисовался» «Слепой»?
Сергей: «Слепой» – мой сознательный выбор. Эту роль мне предложил продюсер Владилен Арсеньев. На меня тогда одновременно «свалилось» несколько проектов, но ради «Слепого» я отказался от всего. В характере Слепого есть то, что мне близко по-человечески. Магнетизм, желание докопаться до истины, романтизм. Я был категорически против рабочего названия – «Ликвидатор». Я все время твердил, что оно мельче, чем сам герой. В этом характере была заложена возможность высокого полета, некий образ заступника, ищущего справедливость. Для меня «Слепой» – как тот чемодан, который тяжело нести, а бросить жалко. Ведь первый вариант картины, который сделал режиссер Сергей Лялин, в свое время был практически уничтожен».
– Почему?
Сергей: «Никто внятно не объяснил. Мне даже не позвонили. Было очень больно – столько сил ушло, времени, энергии, переживаний! Я за три года отдал себя больше, чем за всю жизнь. И тогда я ринулся в атаку – начал ходить по кабинетам, что-то объяснять, с кем-то ругаться. В итоге на телекомпании сменилось руководство, и мне предложили самому сделать эту картину».
– То есть и здесь не произошло ничего случайного?
Сергей: «Я же говорил вам, что я жесткий фаталист. Помните в «Жертвоприношении» у Андрея Арсеньевича Тарковского есть легенда: «Если каждое утро я буду вставать и просто выливать в одно и то же время и в одно и то же место стакан холодной воды, то в мире что-то изменится. Обязательно».
– Вы верите, что вода камень точит?
Сергей: «Да. Верю. Если я каждое утро, независимо от того, что произошло накануне, даже если я был пьян, предположим, или с кем-то повздорил, – буду произносить какие-то высокие, красивые слова, в мире что-то изменится в лучшую сторону. Хотя бы вокруг меня. Хотя бы чуть-чуть. Поверьте».
– И что, вы каждое утро это делаете?
Сергей: «Уже много лет я просыпаюсь и читаю молитву «Отче наш», благодарю жену, родителей, всех своих близких, друзей, что они рядом со мной и не покинули меня в дни печали, болезни и радости. И жизнь от этого становится лучше. Вот вы смотрите на меня, как на сумасшедшего. А я нормальный. Я просто всему этому знаю цену».
Ломать – не стоит?
За свои сорок лет Сергей прошел через многое. Подчас он совершал поступки, которые не помещаются в рамки нормальной человеческой логики. Хорошо учился на актерском факультете ЛГИТМиКа, у профессора, народного артиста СССР Игоря Олеговича Горбачева. Учитель отметил его еще на вступительных экзаменах, можно сказать, что баловал его. На втором курсе Сергей уже играл на сцене знаменитой «Александринки», которой руководил Игорь Олегович. В одном спектакле его партнером был сам Бруно Фрейндлих, прославленный актер и отец Алисы Фрейндлих. Когда Сергей решил попробовать себя в режиссуре, учитель опять же его поддержал. О чем еще мог мечтать мальчик из пригородного Павловска? Но Сергей Маховиков ушел из театра по собственному желанию – решил организовать свой театр-студию. Игорь Олегович очень на него обиделся, не хотел с ним встречаться, но потом не выдержало сердце учителя, он позвал блудного отрока к себе и сказал одну парадоксальную фразу: «Обратно не возьму. Но если будет совсем плохо, приходи, что-нибудь придумаем». Это прозвучало и как прощение, и как благословение.И вот Сергей Маховиков создает театр-студию, делает афишный спектакль, поступает в киношколу Александра Сокурова и… уезжает на Дальний Восток. Насовсем. Его друг, главный режиссер Хабаровского театра драмы, пригласил его на должность режиссера и актера с правом делать все, что душе угодно. За полтора года Сергей Маховиков сыграл в девяти премьерах театра! Его популярность была действительно необыкновенной.
А потом был конкурс авторской песни имени Андрея Миронова, где Сергей получил Гран-при и приз от газеты «АИФ». Именно там его увидел режиссер Евгений Гинзбург, который искал главного героя для фильма «Простодушный». А что было дальше, вы уже знаете.
– Сергей, у вас так замечательно складывалась карьера сначала в Питере, потом в Хабаровске, зачем вы начали все ломать? Зачем вообще вам, актеру, понадобилась режиссура?
Сергей: «Вопрос-то непростой. Для меня это раздвоение началось еще до института, а в институте все тайное окончательно стало явным. Но уже тогда я совершенно четко прочерчивал грань между этими двумя профессиями. Когда я – актер и когда я – режиссер, я даже живу немножко по-разному. Особенно это чувствуют мои близкие люди.
Мне кажется, что раздвоение где-то в природе моей заложено, в воспитании. Я родился в частном доме, в Павловске, в Советском Союзе, но при дворе Его Императорского Величества. Рос в городе, а ходил в школу через царский парк, и утром меня могла встретить лосиха с лосенком. Да еще каждое лето нас с сестрой посылали к бабушкам сначала на Кавказ, а потом в Прибалтику – это ведь совершенно разные культуры, эмоции. Все эти ощущения так во мне и проросли. И моя раздвоенность должна была найти удовлетворение. Я выбрал такой способ. Мне он подходит».
– Святослав Рихтер написал в дневнике: «Все мы скитальцы и ищем свою землю обетованную. Если звезда светит, то идем, если звезду потеряли, то стоим, хандрим…» Это про вас?
Сергей: «Фраза очень красивая, и сказал ее очень одинокий человек. Мне кажется, Рихтер понимал, что осознать счастье творчества можно только тогда, когда ты чувствуешь себя не просто одиноким, а безумно одиноким человеком. И вдруг получаешь колоссальную радость от осознания своего одиночества… Для актера, режиссера, для человека любой другой творческой профессии публичность – очень опасная вещь. Десятки, даже сотни людей вокруг тебя, ты живешь в круговороте лиц почти каждый день. А душа – такая легкая субстанция, она может сломаться, не выдержать успеха. Рецептов нет, и никто не учит самообороне. Я лично этого боюсь. И просто физически устаю. У меня кончаются идеи, я перестаю писать песни. Поэтому для меня проблема сейчас, например, взяться еще за один фильм. Я понимаю, что надо, что нельзя упускать волну, но не могу. Я много вкладываю, много себя трачу, и каждый раз остаются раны, которые надо долго зализывать. (После паузы. – Авт.) Очень долго».
P. S.: «Первого сентября семидесятого года я пошел в школу. На первом уроке учительница задала вопрос – кто кем хочет стать? Все дети как дети: врачом, космонавтом, шофером, учительницей. Я же встал и, красный от волнения, отрапортовал: «Я хочу быть Юрием Никулиным!» Почему так сказал – внятно объяснить не смогу, никогда в детстве не мечтал стать артистом. Правда, запомнил на всю жизнь, что видел в цирке Юрия Владимировича Никулина, даже получил из его рук конфету на представлении. Потом во дворе организовал цирк, и сам стал воздушным акробатом. После очередного прыжка с подкидной доски – неудачно приземлился и сломал руку. Рука долго болела, но мама сказала, что до свадьбы все заживет» (из повести «Автобиография»).
