ДОКТОР ФАУСТ

Доктор Фауст бросил колбу на пол.

Зазвенели осколки стекла, и густые капли ярко-шафранного цвета брызнули на каменные плиты. А ещё недавно он считал эту жидкость драгоценной! В ней были соединены самые чудодейственные элементы из всех известных алхимикам ¹: «лилия» и «красный лев». Только так мог родиться эликсир «великий магистерий», иначе именуемый жизненным эликсиром.

Доктор Фауст создал его согласно тайным рецептам алхимиков. Этот эликсир, говорили они, может превращать неблагородные металлы в золото, излечивать все болезни, даровать бессмертие людям.

И что же? Эликсир «великий магистерий» не превратил свинец в золото, а больной, испивший всего несколько капель этого снадобья, скорчился, как от яда, почернел и умер.

— Жизненный эликсир — обманчивая мечта, заблуждение... Природа не отдаёт так легко своих тайн! — воскликнул доктор Фауст. — Я опять — в который раз! — шёл по ложной дороге. Отец мой, алхимик, скончался среди своих колб и реторт, обманувшись во всех своих ожиданиях, и сам я стою у порога смерти с пустыми руками... Скоро меня положат в могилу вместе с пером, чернильницей, бумагой и книгами, как хоронят воина вместе с его мечом.

Вечереет. В рабочей комнате доктора Фауста становится всё темнее. Впрочем, комната эта и днём напоминает склеп. Каменные своды нависли над самой головой. Окна с частой решёткой, похожие на пчелиные соты, с трудом пропускают свет сквозь толстые цветные стёкла.

В углах чернеют рычаги и колёса. Там стоят диковинные машины, похожие на скелеты рогатых чудовищ. Они уже заржавели. Прислонены к стене большие летательные крылья. Но кто когда-нибудь взлетал на них?

На столах круглые колбы, гнутые реторты с журавлиными носами, перегонный куб, мраморные ступки, весы с длинным коромыслом, песочные часы... В сосудах жидкости всех цветов: мутно-опаловые, зелёные, карминно-красные.

На стенах связками висят целебные растения. Здесь был даже похожий на человечка корень мандрагоры ², о котором говорили, что мандрагора кричит страшным криком, когда её выкапывают из земли. Некогда задался Фауст целью: восстановить сожжённое растение из пепла и золы, как делали иные алхимики, и понял — это фокус шарлатанов. Бросали они семена растений в золу и проращивали их.

Астролябия ³, небесный глобус... А небо по-прежнему полно загадок! Много лет изучал он астрологию ⁴ и составлял гороскопы ⁴. Но в нём зародились сомнения. Он проследил судьбы трёх людей, родившихся в одну и ту же минуту, а значит, при одном и том же расположении светил. И что же? Один из них стал богачом, другой — бездомным нищим, а третий утонул в детстве. Вот до чего были различны их судьбы! О лживая наука — астрология, ты не больше способна предсказывать будущее по звёздам, чем гадалка по картам!

Фауст печально оглянулся кругом. Сколько надежд похоронено в этих стенах! И всё же он начал бы поиски и опыты снова, если б не был так стар.

Время — не песочные часы! Стоит перевернуть их — песок посыплется и опять начнёт отсчитывать минуты. Но кто возвратит человеку его молодость?

Доктор Фауст, шаркая меховыми туфлями, прошёл из рабочей комнаты в свой тесный кабинет.

Сколько книг! Полки с книгами от пола до самого потолка. Некоторые из них прикованы к полкам железными цепями. Свитки пергамента на столе и на полу.

Фауст опустился в кресло и зябко потёр худые, морщинистые руки. На нём мантия, подбитая лисьим мехом, и тёплая шапочка. Стоит весна, а ему холодно! В семьдесят шесть лет кровь уже плохо греет.

— Кровь моя холодна, как у ящерицы, — невесело улыбнулся он. — А огонь в душе всё не гаснет, и это тоже одно из необъяснимых чудес природы.

Ящерица! Только он произнёс это слово, как на память ему пришла саламандра — дух огня ⁵.

Фауст повернулся к очагу, где висело на цепях железное кольцо. В кольцо был вставлен большой глиняный тигель, а внизу под тиглем лежала груда поленьев.

Начертав в воздухе магический знак, Фауст громко произнёс заклинание. Он призвал духа огня. И сейчас же дубовые поленья в очаге запылали сами собой. Из пламени выглянула и весело заплясала маленькая юркая саламандра. Уж она-то не была холодна — в комнате сразу стало жарко.

— Саламандра, друг мой! — сказал ей Фауст. — Из всех стихийных духов природы я люблю тебя больше всего. Ты сродни мне. Духи воды — ундины — холодны и равнодушны. Сильфы — духи воздуха — летучи и непостоянны. Дух земли слишком могуч и грозен: его вид, его грозный голос страшат меня. Но с тобой я охотно делю своё одиночество. Вот беда моя, слышишь ли, саламандра! Я так же сильно, как в юности, жажду высшего познания, но не достиг его, а силы мои уходят...

Саламандра вдруг замерла на железной цепи в очаге и, свесив огненный хвост, казалось, внимательно слушала Фауста.

Фауст снял с полки несколько больших манускриптов ⁶ и, сгибаясь под их тяжестью, побрёл к очагу.

— Вот книги, которые я создал. Долгие годы я писал их. Эта — «Ключи ада» — о тайнах магии, эта — о лекарственных травах, эта — о движении небесных тел... И всё же правды в моих книгах слишком мало, а ошибкам нет конца. Я уничтожу мои книги, как разбил колбу с бесполезным эликсиром, чтобы они не плодили новых ошибок. Сожги их, саламандра, обрати их в пепел!

И Фауст начал одну за другой бросать раскрытые книги в пылающий огонь. Листы зашевелились, почернели, по ним пробежала красная полоса. Но вдруг огонь погас. Саламандра метнулась вниз и скрылась среди обгорелых поленьев.

— Так ты не захотела сжечь мои книги, саламандра! Ты убежала от меня! — гневно вскричал Фауст.

Фауст упал в кресло и уронил голову на грудь. К чему всё магическое искусство заклинаний! Ему ли повелевать капризными духами стихий, хоть он и безмерно выше их разумом!

Дверь скрипнула, просунулась рука с горящей свечой, и в комнату вошёл ученик доктора Фауста — Кристоф Вагнер ⁷. Фаусту на миг показалось, что его ученик серый, почти бесцветный, как серая моль, которая живёт в книжной пыли. Да, вот к кому не приходят видения!

— Вы сидите без света, дорогой доктор. Вздремнули или, может быть, я неосторожно прервал нить ваших мыслей?

— Она порвалась сама собой, мой друг, — тихо ответил Фауст.

— И вам не удалось прийти к выводу, который достойно увенчал бы труды этого дня? Как жаль!

— Нет, напротив, к выводу я пришёл. Более того, я узнал итог всей моей жизни.

— Неужели? Он, должно быть, необъятно велик. Поведайте мне о нём, учитель.

— Скажу в двух словах: я — невежда!

От неожиданности Вагнер даже покачнулся и чуть не уронил подсвечник.

— Как — невежда? — ахнул он. — И это говорит Иоганн Фауст, «философ философов», доктор богословия, краса и гордость нашего Виттенбергского университета? Не вы ли всегда побеждали в учёном споре прославленных мужей науки, легко разбивая любые доводы?

— И всё-таки я только невежда! Трижды неуч!

— Ушам своим не верю! Вы — великий врач, математик, астролог, алхимик... Вы столь же славный, как Теофраст ⁸ в древние времена или Парацельс ⁹ в наше время.

— И всё же я жалкий неуч! Слава моя не по заслугам.

— Доктор Фауст — неуч! Разве не изучили вы языки латинский, древнегреческий, арабский, халдейский, французский, английский, испанский...

— Да, изучил настолько, что с трудом говорю на своём родном языке.

— И наконец, разве не учились вы искусству магии в университетах Кракова, Толедо, Саламанки? Стоит вам прочесть заклинание, и духи природы покорны вашему зову.

— Послушайте, Вагнер! Я подобен человеку, который стоит на берегу океана и собрал полную горсть цветных камешков. Это всё, что подарили ему морские волны. Где-то там за горизонтом лежат неведомые страны, прекрасные острова, но нет у него корабля, чтобы достичь их.^* О пыльные книги, неужели я никогда не узнаю больше того, что написано на ваших страницах? Как я любил вас и как сейчас ненавижу!

— Что я слышу, доминус ¹⁰ доктор! Книги, которые вам стоили столько денег! Книги, привезённые из Италии, Франции, Англии, из стран Леванта ¹¹, бог знает откуда, выкопанные из земли, выкупленные из монастырей! Книги, которые вы завещали мне как самому достойному из ваших учеников! Но я вижу, у вас приступ меланхолии, доктор. В крови вашей скопилось слишком много чёрной желчи. Вам нужно отдохнуть в тёплой постели.

— Нет, Вагнер, нет! Сегодня ясная ночь. Можно ли пропустить её? Я поднимусь на башню поглядеть на звёзды. Зажгите фонарь, дорогой Вагнер.

— Я помогу вам подняться на башню. Верно вы говорили мне, доктор: «Мысли мои не более удалены от звёзд, чем ноги от земли».

— Красиво сказано, Вагнер. А святые отцы смеются надо мной, уверяя, будто я хочу провертеть дыру в небе. О как тяжело мне, старику, нести моё тело!

Фауст медленно поднимался на высокую башню по винтовой лестнице. Вагнер поддерживал его и освещал дорогу фонарём.

Ступень и ещё ступень — семьдесят ступеней.

Но вот и верхняя площадка башни. Четыре открытых окна смотрят на четыре стороны света, и в проёмах окон сияет звёздное небо.

Вагнер поставил фонарь на пол.

— Здесь гуляет холодный ветер. Бр-р! Не советую вам долго тут оставаться, доминус доктор. Вот ваша палка. Доброй ночи, нащупывайте ногой ступени при спуске.

Оставшись один, Фауст устремил свой взор на небо:

— Церковь велит нам верить, что земля наша в центре Вселенной, а Солнце и планеты движутся вокруг неё. Над нами девять небес, одно над другим. Но я полон сомнений, и, кажется, недаром... О истина, если б я мог узнать тебя!

И в отчаянии Фауст опустил свою седую голову на скрещённые руки. Каким маленьким и ничтожным он показался сам себе перед огромным небом.

Никогда ему не узнать истины! С башни вниз головой — вот всё, что тебе осталось, несчастный Фауст. Ну же смелей, не медли!

Он подошёл к окну и перегнулся через подоконник. Чёрная пропасть потянула его к себе. Голова закружилась...

И вдруг позади него раздался громкий скрипучий голос:

— Доктор Фауст! Доктор Фауст! Остановитесь, куда вы? Внизу камни, а вы не птица.

— Чей голос я слышу? Это вы вернулись, Вагнер?

— Ученик ваш Вагнер уже надел ночной колпак и пьёт настойку, укрепляющую память. Ведь память — главный его талант.

— Но кто же вы? Где вы? Фонарь погас, здесь дьявольски темно.

— Ну вот видите, вы уже догадались! Имя названо, доктор Фауст.

При этих словах Фауст невольно вздрогнул. Он трижды начертил вокруг себя палкой магический круг и нарисовал волшебную пентаграмму ¹², отгоняющую злых духов.

— Не приближайся ко мне, исчадие ада!

— Что так грозно? Я, правда, прибыл самовольно, по собственному почину, но согласитесь, вовремя. Ваш покорный слуга — Мефистофель ¹³.

— Зачем ты здесь? Я не звал тебя.

— Ваш крик отчаяния достиг до глубин преисподней. Сознаюсь, я деловит, расчётлив и даже немного скряга. Такой великий ум, как доктор Фауст, и вдруг погибнет напрасно! Фауст разобьёт себя, словно стеклянную колбу, о камни. О нет, нет! Позвольте предложить вам обоюдовыгодную дружескую сделку. Я поступлю к вам на службу и открою вам все тайны Вселенной. Сделайте последнюю попытку, доктор!

— Но что ты можешь? Что ты знаешь?

— Испытайте меня. Согласен с вами: учёный ничего не принимает на веру. Фауст-звёздовидец, не угодно ли вам собственной персоной совершить прогулку по небу и взглянуть на звёзды вблизи?

— Взглянуть на звёзды вблизи? Разве это возможно? Но если возможно... Адский дух, где ты? Я больше не боюсь тебя.

— Трижды назовите меня по имени.

— Мефистофель! Мефистофель! Мефистофель! Явись, я хочу тебя видеть.

И тотчас откуда-то из-под пола вырвался туманный столб и стал ходить кругами, рассыпая вокруг багровые искры. В воздухе запахло серой.

Где-то жалобно завыла собака, заухали совы. Зашумели деревья, словно шарахнулись в сторону.

— Какой образ прикажете мне принять, доктор Фауст?

— Какой хочешь, но не оскорбляй моих глаз.

— «Сказано — исполнено» — вот мой девиз.

Туманный столб сгустился, багровые искры множеством точек нарисовали облик человека. Человек этот был ещё прозрачен, сквозь него сверкал голубой Сириус в созвездии Гончих Псов. Но вдруг звёзды исчезли.

Послышался тяжёлый, чуть приглушённый стук копыт. Перед Фаустом в тускло-красном световом кругу стоял высокий, тонкий, как прут, незнакомец. Он был одет в алый шёлковый камзол самого модного покроя, на голове берет с пером, шпага на перевязи, расшитой золотом, за плечами широкий плащ... Щёголь, да и только!

Лицо смуглое, с орлиным носом. Сверкающие, косящие глаза. Одна бровь вздёрнута кверху, словно с постоянной насмешкой.

Незнакомец держал в руке серебряный флакон.

— Сейчас я опрыскаю себя духами, доктор. Перебью запах серы. Что поделаешь, такой уж воздух в нашей мастерской. Но я замечаю, вы не признали меня?

— Разве мы встречались?

— Как же, мы учились вместе в Саламанкском университете. Я изучал там богословие. Помните, однажды вы в компании других студентов гуляли по одной стороне реки Тормес, я же по другой, в руках у меня была гитара. Один из студентов пожалел, что нет у него гитары. Ему хотелось спеть новую песню, услышанную им в Мадриде. «Вот, возьмите гитару», — сказал я.

— Да, помню. Рука твоя стала вытягиваться, вытягиваться, пока не дотянулась до другого берега...

— Дело простое. Но эти дурни бросились бежать. Все, кроме вас, доктор Фауст. Вы один не побежали, а глядели на меня с таким любопытством, что мне пришлось провалиться сквозь землю.

— Но не будем терять даром слов, Мефистофель! Звёзды, звёзды! Или ты пошутил? Тогда оставь меня!

— Извольте садиться, доктор. Возок подан.

Послышался свист и грохот.

Фауст выглянул из окна и увидел, что по небу летит повозка. В неё были впряжены два дракона с когтистыми лапами и длинными хвостами. При свете луны чешуя драконов переливалась всеми оттенками от дымно-серого до густо-чёрного. Из широко открытых пастей валил дым. Повозка подлетела к окну и остановилась.

Мефистофель помог доктору Фаусту сесть в повозку. Сам он тоже уселся рядом.

— Гей, гей! — крикнул Мефистофель и взмахнул бичом. — Вверх — и во весь опор!

Драконы взвились вверх. Колеса повозки застучали так, будто она ехала по твёрдой земле, но из-под колес вырывались огненные языки. Фауст оглянулся — позади тянулся пылающий след.

Он взглянул вниз — там, внизу, синело море, два больших острова виднелись в нём.

— Сардиния и Корсика, — показал на них Мефистофель, — а вот пустыни Аравии. Скоро мы увидим Индию.

— Вели драконам лететь выше, прямо к звёздам! — воскликнул Фауст.

— Повинуюсь, а жаль! Я показал бы вам в Индии немало чудес.

Мефистофель щелкнул бичом. Вокруг всё потемнело. Земля стала похожа на большой глобус, освещённый только наполовину. Фауст искал взглядом материки и океаны, но почти ничего не мог угадать за пеленой облаков.

Казалось, не он летит, а Земля убегает от него в чёрную даль. И вот перед ним появилась Луна.

— Направо сворачивай! — кричал Мефистофель. — Объезжай, ослепли вы, что ли!

Вперёд, вперёд! Перед Фаустом возникла Венера — утренняя звезда, большая, как Земля. А дальше маленький Меркурий. И Солнце, огромное Солнце, исполинское Солнце!

— Так, значит, Коперник ¹⁴ был прав! — вскричал Фауст. — Солнце, а не Земля в центре мира. Пробатум эст ¹⁵ — сим доказано, князья церкви, учёные мужи и все, кто называл Коперника глупцом. К Солнцу, ближе к Солнцу, я хочу поглядеть на него!

— Эге, вы ненасытны, доктор Фауст! Осмелюсь доложить, я — земной дух, и Солнце страшит меня. Да и драконы мои еле дышат. Того и гляди, загоним их. Вот будет штука, если мы не вернёмся на Землю. Тпр-ру, проклятые, поворачивай назад!

Фауст нехотя уступил. Внизу снова появилась Земля. Фауст увидел, что в голубой воде океанов плывёт остров — или то был целый материк? — похожий на яичный желток.

Запалённые драконы высунули языки.

Земля летела навстречу, Фауст невольно ухватился рукой за борт повозки.

Было уже далеко за полдень, когда повозка подлетела к окну башни Фауста. Фауст снова стоял на площадке башни.

— Ну, что скажете, доктор? Какова поездка? — спросил Мефистофель. — Нанимаете меня в слуги?

— Согласен. Я согласен!

— Тогда пишите договор. Вот здесь, на моей спине. Я буду верно служить вам. Сколько? Скажем, двадцать четыре года. Вам как раз исполнится сто лет для ровного счёта. Я привык считать время на столетия.

— Двадцать четыре года прожить дряхлым стариком?

— О, у меня наготове чудесный перстень! Наденьте его на палец — и к вам снова вернётся молодость.

— И ты будешь исполнять любое моё желание?

— Только шепните.

— А когда кончится срок договора?

— Ну что ж, тогда вы будете служить мне. Каждому свой черёд.

— Ты хочешь купить мою душу, чтобы бросить её после моей смерти в пылающее жерло ада?

— Не так просто, доктор. Я сделаю для вас новое, стальное тело, и вы совершите ещё много славных дел. Само собой, под моим началом. А ужасы ада — это для легковерных кумушек.

— Но зачем я нужен тебе?

— Вы очень скромны, доктор. Клянусь, никого не ценю я больше, чем вас. Что́ перед вами императоры и короли, воины и князья церкви! Вы для меня бесценное сокровище, доктор Фауст.

— Дивлюсь, но не спорю.

— Итак, вот перо, пергамент и нож, острый как бритва.

— Нож?

— Да. Надрежьте себе палец на левой руке и напишите договор своей кровью. Таков у нас порядок.

— Вы, демоны, я вижу, законники, крючкотворы.

Фауст поморщился и слегка надрезал себе палец. Упало несколько тяжёлых тёмных капель крови. Фауст смочил перо и медленно, обдумывая каждое слово, начал писать:

«Я, Иоганн доктор Фауст, заключаю следующий договор с демоном ада Мефистофелем. Мефистофель обязуется с этого дня верно служить мне двадцать четыре года. По первому моему желанию он должен мгновенно перенести меня туда, куда я пожелаю».

Гусиное перо скрипело по бумаге, выводя букву за буквой.

— Постойте. В договор надо внести ещё одно условие. Вы не должны вступать в брак, доктор Фауст. Влюбляйтесь сколько угодно, чем чаще, тем лучше. Но обвенчаться с вашей возлюбленной — на это у нас запрет, это ни-ни!

— Жениться в мои годы! — усмехнулся Фауст. — Ты смеёшься надо мною. Условие написано. Бери, вот договор, и на нём моя подпись.

— Прекрасно, а я приложу печать — мой коготь.

Вдруг послышалось громкое карканье, и большой ворон схватил своим клювом договор и улетел.

— Что это значит? — вскричал доктор Фауст.

— Это значит, что владыке ада Вельзевулу не терпелось получить договор в собственные руки. Ай-ай, недоверие! Но вы шатаетесь от слабости, доктор. Наденьте-ка перстень.

И Мефистофель подал Фаусту перстень, испещрённый непонятными знаками. Фауст надел кольцо на палец. Сердце его страшно забилось... И вдруг Фауст почувствовал удивительную, давно забытую лёгкость в теле.

Глаза его теперь так ясно видели, словно весь густо запылённый, закопчённый мир был начисто вымыт свежей водой.

Фауст побежал вниз по винтовой лестнице, перепрыгивая через две-три ступени.

— Ого, какая прыть! Вы, доктор, кажется, забыли, что я хром. Осторожно!

Фауст распахнул дверь в свой кабинет — и замер на пороге. Теперь, после полета по вольным просторам, он показался ему тёмной щелью.

— Как мог я прожить столько лет в этом каменном мешке, когда на свете есть города и горы, реки, леса и поля! И люди! Недаром сказал великий Парацельс: «Книгу природы надо пройти ногами. Что ни страна, то страница». Я слишком долго прятался от людей в своей каменной башне. Идти к ним, говорить с ними, узнать их радости и беды — вот что теперь хочу я! О если б я не был так стар!

— Взгляните-ка сюда. — И Мефистофель подставил Фаусту зеркало.

Фауст взглянул — и не узнал себя. Глаза сверкают молодым огнём, морщины разгладились, губы словно соком налились, борода стала чёрной и густой.

— Так, значит, вы хотите покинуть ваш уединённый кабинет, доктор Фауст, и пуститься странствовать по свету? Ведь верно? Я угадал? Тогда не будем медлить. Узлы, баулы, сундуки — какая скука! Ненавижу дорожные сборы. Вот всё, что вам нужно.

Мефистофель снял с себя плащ, скрутил его, развернул и вытряхнул на пол сапоги со шпорами, дорожный костюм из испанского бархата, перчатки, шпагу...

— Вороные кони ждут нас у порога. Это они мчали вас по небу в образе крылатых драконов. Вымоем руки здесь, а оботрём их в городе Лейпциге ¹⁶.

— Отлично! Там, в Ауэрбаховском винном погребе ¹⁶, я славно пировал с весёлыми студентами в дни моей юности... Или, точнее сказать, в дни моей первой юности. Скачем в Лейпциг!

Фауст облачился в новую одежду и вышел из своего кабинета. Ему показалось, что он отвалил крышку гроба.

Два вороных коня рыли копытами землю и косили огненными глазами. Фауст легко вскочил в седло, конь рванулся с места. В ушах Фауста засвистел ветер. Вдруг под самыми копытами коня мелькнул золочёный петушок на шпиле колокольни. Конь нёсся по воздуху! Рядом с гиком и посвистом мчался Мефистофель.

И вдруг копыта заскрежетали о камни. Кони остановились. Фауст увидел перед собой вход в кабачок. Всё та же знакомая вывеска, как и полвека назад, только немного подновлённая. Те же истёртые каменные ступени. Из кабачка, как и в былые времена, доносился нестройный хор голосов. Там горланила песню весёлая компания студентов.

Фауст спустился вниз по каменным ступеням и толкнул дверь. Увидев двух незнакомцев, студенты примолкли.

— Это что за птицы? — тихо сказал один из пирующих другому. — Видно, важные господа. Долговязый-то вон как нагло смотрит. Вы откуда к нам пожаловали? — спросил он Мефистофеля.

— Да вот по дороге завернул на часок в Лейпциг отдохнуть и горло промочить. И приятеля с собой захватил.

— Вы, значит, путешественник?

— Ах, и не спрашивайте! Весь век в бегах и разъездах. Только присядешь дома погреться у кипящего котла в тепле да в уюте, ан, шалишь, не тут-то было! Король меня вспомнил, епископ по мне соскучился или какой-то рейтар ¹⁷ с пьяных глаз меня помянул... Всем-то я нужен, все меня зовут.

— Вот как хвастается, бахвал, фанфарон! — стали перешептываться студенты.

Хозяин кабачка с поклоном подошёл к новым гостям:

— Не угодно ли вина, господа?

— Станем мы пить кислятину! Фу, поглядеть только, какую бурду ты наливаешь, — скулы сводит. Нет, я угощаю всех винцом из моего собственного погреба. Принеси-ка мне бурав и деревянных затычек, да побольше.

— Бурав? Да он забавник, — зашумели студенты. — Но где же бутыли, где бочки?

— А на что они? — Мефистофель высверлил буравом перед каждым из пирующих дырку в столе и каждую заткнул деревянной затычкой. — Готово! Говорите, господа, какого вина каждый из вас хотел бы отведать.

— Что, на выбор? Ваш погреб так богат?

— Самый богатый в мире. Могу предложить рейнское вино, французское, испанское, венгерское, итальянское. Кому благородную мальвазию? Не угодно ли эрвейн — вино для знатоков?

— Мальвазию мне! — закричал один студент.

— Подставляй кружку!

Мефистофель вынул затычку, и из дырки в столе брызнула струя вина.

— Ну, каково винцо? — спросил он студента.

— Божественное!

— Я бы выбрал не то слово, но, согласитесь, я вам угодил.

— Мне рейнского! Мне шампанского! — зашумели студенты. — Вот это фокус! Это вам не голубя из шапки выпустить.

Все вытащили затычки, и каждый начал пить вино какое хотел.

— Вино-то хорошее, да обед дрянной, — посетовал один из студентов.

Мефистофель постучал ножом по столу, и все кружки и кувшины на столе начали плясать, кружиться и подпрыгивать.

Вошёл тёмнолицый слуга на непомерно длинных журавлиных ногах.

— Что прикажете, господин мой?

— Сбегай-ка, Длинноногий, да принеси сюда те самые кушанья, что повара приготовили для епископа Зальцбургского. Помнится мне, я прошлый раз обедал у него с большим удовольствием.

Не прошло и минуты, как вдруг заиграли невидимые скрипки, арфы, трубы, загудели литавры.

— Первая перемена! — возгласил Длинноногий.

Слуги самого странного вида внесли в погребок серебряные блюда, покрытые крышками.

— Ну и слуги у этих господ! Нечего сказать, красавцы! — удивился кто-то. — Вон у того шесть рук.

— Эге, да у тебя, приятель, троится в глазах. Видно, хмель ударил в голову, — усмехнулся Мефистофель.

— Славно я наелся: и жареного фазана попробовал, и паштета, и форели... Теперь чего бы ещё? — хлопнул себя по лбу один из пирующих. — Эх, поел бы я свежего винограда! Фокусник, покажи ещё раз своё искусство.

— Сказано — исполнено. — Мефистофель произнёс заклятие: — Парлико-парлоке!

Вдруг перед каждым из пирующих выросла из отверстия в стене виноградная лоза с прекрасной, спелой, сочной кистью винограда.

У всех слюнки потекли.

Каждый приставил лезвие своего ножа к черенку ароматной грозди. Вот-вот срежут.

— Постойте, виноград не совсем дозрел! — крикнул Мефистофель. — Подождите немного, а не то оскомину себе набьёте.

И тут студенты как от сна очнулись. Не виноградные гроздья хотят они срезать, а собственные носы... Славно же их обморочил чародей!

— Чтоб тебе провалиться! — пожелал один из студентов Мефистофелю.

— Нашёл чем пугать! — спокойно ответил Мефистофель.

— Фигляр, шут гороховый! Бей обоих!

Кто схватил кочергу, кто полено, кто замахнулся тяжёлым стулом.

— Ого, как расходились! Придётся улепетывать отсюда.

Мефистофель сел верхом на бочку с вином, посадил впереди себя Фауста и гаркнул:

— А ну, толстуха, поворачивайся, пошла, да поживей!

Тяжёлая бочка сорвалась с места, разбрасывая буянов во все стороны, и вылетела за дверь.

Долго ещё шумели студенты... Уж не пригрезилось ли им? Исчезли серебряные блюда, но ведь стол-то продырявлен!

А между тем Фауст ехал на своём вороном коне опечаленный.

— Какая злая и глупая шутка! Ты испортил мне встречу с моей молодостью, демон. Когда-то я тоже учился здесь в Лейпцигском университете и думал, что хоть на час стану вновь весел и беззаботен в тесном студенческом кругу, вспомню старые застольные песни.

— Э, полно, доктор! Нашли о чём горевать! Впереди у вас ещё много радостей. Далась вам эта пьяная ватага, горлодёры эти... Я остановил их единственно из уважения к вам. Хороший был бы сбор винограда! — И Мефистофель засмеялся так, что конь его взвился на дыбы.

Немало ещё городов и деревень посетил доктор Фауст в немецких землях и чужих странах. Он бывал в домах у крестьян и князей, епископов и ремесленников. Всюду за ним следовал Мефистофель то в образе человека, то в образе чёрного лохматого пса.

Много тогда ходило рассказов о докторе Фаусте.

Однажды гостил он в городе Эрфурте.

Там в университете состоялось торжественное присуждение учёных степеней. А потом профессора повели беседу между собой.

— Как прискорбно, что многие прославленные творения древних авторов безвозвратно погибли! — сокрушался один почтенный магистр ¹⁸.

— Особенно я жалею, что не все комедии Плавта ¹⁹ и Теренция ²⁰ дошли до наших времён, — вздыхал другой.

— А хотели бы вы разыскать утраченные комедии? Сильно желали бы? — спросил Фауст.

— Ничего, кажется, не пожалел бы! Юноши, читая сих римских авторов, хорошо постигают все трудности латинской грамматики...

— Плавт и Теренций глубоко проникли в человеческое сердце, — сказал доктор Фауст. — Правдивы их творения — вот почему они во все времена радуют людей. Я мог бы силою моих чар восстановить древние свитки, истлевшие в земле, погибшие в огне. Люди вновь прочтут утраченные произведения древних поэтов и философов. Хотите ли вы познакомиться с жизнеописанием великого Гомера? ²¹

В конференц-зале стало тихо. Все поглядывали друг на друга.

— Но лишь на несколько часов могу я воскресить погибшие свитки. Созовите студентов, пусть перепишут всё, что успеют...

Профессора побледнели, замялись.

— А вдруг в сочинениях этих найдётся что-либо противное учению церкви? Недаром же их некогда предали огню.

— А если нас обвинят в колдовстве? — воскликнул другой. — Идти на костёр — слуга покорный!

— Я написал диссертацию о том, что Гомер никогда не жил на свете. Что же, диссертация моя ничего не стоит? — сердито спросил третий.

— Вы боитесь? Значит, чудо не свершится, — сказал им доктор Фауст. — Только стойкая воля многих людей могла бы помочь мне в этом трудном деле.

Он встал, начертил пальцем какие-то знаки в воздухе и вышел.

Вдруг в зале раздался крик:

— Господин Бютнер, на вас нет головы!

Почтенный ректор университета схватил себя за голову и воскликнул:

— Моя-то на месте, а вот у вас, достопочтенный Манлиус, на плечах голова осла.

Посмотрели друг на друга присутствующие. У кого ослиная голова, у кого совсем будто бы нет головы. Все в страхе бросились к дверям.

— И-а, и-а! — слышался кругом ослиный рёв.

— Что это? Разве карнавал уже начался? — спрашивали друг друга студенты. Иные без стеснения хохотали. Ну и маски выбрали себе их учёные наставники!

Только через три часа кончилось действие волшебных чар. К тому времени весь город пришёл в смятение. Послали стражников схватить доктора Фауста, но он ускакал на своём вороном коне.

Мефистофель ни на шаг не отставал от доктора Фауста. Он любил дразнить и морочить людей, а при случае и напугать их.

Много историй рассказывали о его проделках и проказах.

Один хозяин на постоялом дворе нагрубил ему, и что же! Все колбасы и окорока в печную трубу улетели. А жареный поросёнок, только что поданный на стол, вдруг начал орать: «Караул, режут!» Всех постояльцев распугал Мефистофель. И забросил хозяина на верхушку высокой сосны.

Но всё-таки иногда людям случалось посрамить Мефистофеля.

Как-то раз Фауст с Мефистофелем зашли в один сельский домик.

Старый крестьянин радушно принял их и повёл с ними беседу.

Но о каком бы человеке ни заходила речь, Мефистофель глумился над ним и находил в нём только одно худое. Никого не пощадил.

Старик слушал, хмурился и, наконец, спросил Мефистофеля:

— А кого же из людей ты считаешь достойным любви и уважения?

— Того, кто не родился на свет, — отвечал Мефистофель с язвительной усмешкой.

— А если человек добр и милосерден и творит другим людям добро?

— Хочешь сотворить людям добро — умри поскорее. Это будет лучшим подарком для твоих близких.

— И ты никогда никого не любил? Даже собственную мать?

При этих словах Мефистофель засмеялся смехом, похожим на карканье ворона.

— Я знал одного несчастливца, он проклинал весь человеческий род, — сказал старик, — но всё же и он любил свою охотничью собаку. Быть может, ты любишь коня или цветы? Хоть что-нибудь на земле? Но я вижу, что нет. Так, значит, ты не человек, а демон! Прочь из моего дома, проклятый, я разгадал тебя!

— Уйди, — сказал Фауст Мефистофелю, — и смотри не смей мстить этому старику.

Мефистофель вышел вон и хлопнул дверью с такой силой, что дом покачнулся, дверь слетела с петель и всё молоко в крынках скисло.

Впрочем, больше ничего дурного со стариком не случилось.

Как-то раз во время своих странствий увидел Фауст в одной небогатой семье прекрасную девушку, добрую и разумную. Не мог Фауст отвести от неё глаз. «Счастлив будет её муж», — подумал он.

Но только Фауст вышел на улицу, как перед ним вырос Мефистофель.

— Ого! Я видел, вы смотрели на эту девчонку прилежнее, чем на звёзды. Признаюсь, недурна, хотя и не в моём вкусе.

— Молчи, молчи, злой дух, не смей говорить о ней! Ты всё отравляешь своим дыханьем. Ни слова — не то мы сегодня же расстанемся.

— К чему такой гнев! Я как раз хотел похвалить эту девочку: она так чиста, что мне к ней и подступу нет. С любой знатной красавицей сладить легче. Видите вы этот замок на горе? Там живёт одна графиня. Так важна, так надменна! А на поверку что? Ведьма, обыкновенная ведьма, летает на помеле и ещё недавно почтительно целовала мне копыто. Нет, доктор, эта девушка не для нас с вами, вспомните-ка наш договор. Есть в нём одно условие...

— Злосчастный, трижды злосчастный договор! — воскликнул Фауст.

Но не мог он легко отказаться от своей любви. Каждый день доктор Фауст посещал дом, где жила девушка. В пламенных словах он рассказал ей, какое это чудо — любовь, и девушка слушала с удивлением и восторгом.

Однажды она сказала Фаусту:

— Отчего не попросите вы у моего батюшки меня в жёны? Знаю, я девушка простая и не ровня вам... Но вы говорите, что полюбили меня. Я была бы вам верной, доброй женой.

— Увы, не спрашивай меня! — с болью и стыдом ответил Фауст.

«Если б мог я уничтожить страшный договор!» — думал он.

Мефистофель подслушал его мысли:

— Эге! Наш доктор во всём хватает через край! Как бы эта девочка не погубила всё моё дело. Фауст ускользнет от меня. Чёрт, не дремли!

Он явился к Фаусту, когда тот сидел в одиночестве, погружённый в печальные мысли.

— Хотите, доктор, я покажу вам морские глубины? Вы увидите морских чудовищ, затонувшие города и страны.

С этими словами он поднёс Фаусту кубок вина.

Отпил Фауст глоток-другой, и образ девушки в его душе словно потускнел.

— Да, покажи мне чудеса морского дна, Мефистофель. Давно я хотел их увидеть.

— К вашим услугам! Я помещу вас в хрустальную сферу, а вороной конь оборотится в морского змея и повезёт её. Эта хрустальная сфера уже две тысячи лет, как похоронена в земле, но я добуду её с помощью подвластных мне гномов. Славно мы позабавимся!

Целый месяц странствовал Фауст в глубинах морей и океанов. А когда утомило Фауста путешествие в хрустальной сфере, Мефистофель предложил ему посетить Новый Свет. Фауст узнал там много любопытного. Он увидел растения, ещё неведомые в Старом Свете, — маис и табак.

Мефистофель охотно нюхал зелёные листья табака и говорил:

— Вот полезная травка, это вам не лопухи какие-нибудь! Она осчастливит Старый Свет. Кто раз подымит трубкой, тот уж от курева не отстанет. Больше не будут про нас, демонов, говорить, что мы одни выдыхаем дым через ноздри. Не угодно ли, я набью для вас трубку, доктор?

— Забава для дураков, — ответил Фауст.

Дни летели незаметно.

— Не пора ли домой, доктор? — спросил однажды Мефистофель.

При этих словах в душе Фауста снова проснулась боль и тоска. Захотелось ему увидеть любимую.

Морской змей снова переплыл океан, выполз на песок и превратился в вороного коня. Вскочил Фауст в седло и поскакал быстрее вихря.

Печальная весть ждала его на родине. Бойкая сваха подыскала девушке старого богатого жениха. И отец приказал ей идти замуж. Со слезами повиновалась девушка. До самого последнего дня всё верила она, что вернётся Фауст и спасет её от ненавистного брака.

Но Фауст опоздал на один день.

— Это ты всё подстроил, демон! — крикнул он Мефистофелю. — Твои адские козни.

— Не скрою, сваха у меня на службе. Но ведь подослал я её для вашего же блага. Знаете ли вы, какую неустойку пришлось бы вам платить по нашему договору?

— Ты принёс несчастье моей любимой! Навек погибла наша любовь! Вот какой ценой плачу я за то, что хотел с помощью злобного демона узнать тайны мироздания. Проклятый!

— За что меня проклинать? Вот, люди, узнаю вас! Не вы ли сами, по своей воле свернули с дороги познания, едва возвратилась к вам утраченная молодость?

— Свернул с дороги познания? Нет, в этом ты ошибаешься! Когда я, оставив свой учёный кабинет, пировал и беседовал с крестьянами и студентами, рыцарями и монахами, я шёл по дороге познания. Когда я полюбил, я шёл по дороге познания. И сейчас, когда я постиг всю глубину человеческого горя, я всё ещё иду по дороге познания. Оставь меня, адский демон, наедине с моим горем.

— Ухожу, ухожу. Не говорю вам: прощайте! До скорого свидания, доктор Фауст.

И Мефистофель исчез.

Долго Фауст оставался один, предаваясь размышлениям.

«В чём смысл всей человеческой мудрости? — спрашивал он себя. — Для чего она? Я всю жизнь копил знания, как скупец золото. Но кого сделали они счастливей?»

И он ответил сам себе: «Высшая цель познания — приносить людям добро. Мир, в котором продали богачу прекрасную девушку, плохо устроен. Надо сделать жизнь людей счастливей — вот самая высокая цель. Но как? Что я могу сделать один, даже будь я всеведущ?.. Короли и императоры обладают великой властью. Не обратиться ли мне к ним за помощью?»

И Фауст снова призвал к себе Мефистофеля.

— Так я и думал, что вы соскучитесь по мне, доктор. И скоро. Чем могу служить?

— Я хочу побывать при дворе самых могущественных монархов мира. Быть может, они захотят сделать хоть что-нибудь для счастья своих народов.

— Ха-ха, вижу, вы не так хорошо с ними знакомы, как я! Но я всегда рад побывать при дворе — возобновить старые знакомства. Итак, с кого начнём?

— В Париж к королю Франции.

— Недурной выбор. Обворожительный человек Франциск Первый ²², весёлый, так и сыплет шутками... Люблю бывать с ним. Недавно войско его разбил в бою император Карл Пятый ²³. Что народу полегло, даже чертям в аду стало тошно.

— Да, я знаю, сам король побывал в плену. Его постигло горе, он станет слушать меня. Ты смеёшься, Мефистофель? Я хочу видеть Франциска и говорить с ним.

— Ну что ж, у меня есть при его дворе много знакомых. Вороные кони ждут нас. В седло — и вперёд!

Кони помчались быстрее ветра и скоро остановились посреди большого мощёного двора. Перед Фаустом предстал королевский дворец Лувр во всём его великолепии.

Мефистофель сказал пароль, часовые взяли на караул.

Фауст поднялся по широкой мраморной лестнице. Перед ним открылась анфилада парадных залов. Казалось, им не будет конца. Большие зеркала словно раздвигали стены, бесконечно повторяя блеск и позолоту.

Фауст на ходу взглянул в зеркало и увидел, что он облачён в одеяние мага: мантия причудливого покроя, на голове высокий остроконечный колпак, усыпанный звёздами.

По залам пёстрой толпой прохаживались придворные кавалеры и дамы.

Один из кавалеров, нарядный, как павлин, стоял, выдвинув вперёд стройную ногу в длинном шёлковом чулке, рука на эфесе шпаги.

— А-а, старый знакомый! — сказал Мефистофель и поманил его пальцем. — Дорогой маркиз, проведите-ка моего друга к королю.

— Сейчас нельзя: король занят государственными делами, — надменно ответил придворный.

— О, это правда очень важно. И всё же доложите ему, что прибыл доктор Фауст, маг и чародей, великий мастер волшебства. Скажите королю, что доктор Фауст умеет творить чудеса. Вы качаете головой, маркиз? Не отказывайтесь, разве вы не узнали меня?

Мефистофель щёлкнул пальцами — посыпались искры. Придворный побледнел. Куда девался его горделивый вид! Он поспешил чуть ли не бегом к единственной двери, которая была закрыта, и, отстранив пажа, скрылся за дверью. Через минуту он вернулся и с поклоном сказал Фаусту:

— Его величество благоволит принять вас. Пожалуйте!

Паж распахнул дверь перед Фаустом. Король Франциск сидел в кресле перед столом, разглядывая чертежи и рисунки. У короля был длинный лисий нос, плутовато-весёлые глаза. Пышные рукава с разрезами перехвачены лентами.

— А-а, великий маг и чародей! И, уж наверно, сам чёрт у тебя на поводу, ха-ха! Вот, полюбуйся, чертежи и рисунки, целые вороха чертежей. И что же? Ни одной остроумной выдумки, всё плоско и пресно. Словно у моих мастеров мозги ссохлись в горошину.

— Это новые изобретения, государь?

— Да, я готовлю во дворце праздник, каких ещё не бывало. Ты бы мог помочь. Но что ты можешь? Что умеешь?

— Я многое могу.

— Послушаем!

— Государь, я могу построить каналы, и вода побежит на пересохшие поля. Я могу пригнать облака, и они прольются дождём на землю. Тогда никто больше не будет бояться засухи. Я добуду в далёких землях семена многих полезных растений, доныне не ведомых в Европе. Дайте мне дозволение, государь, и я построю прекрасные солнечные города. В них будет легко и радостно жить. Я научу людей летать по воздуху, как птицы летают на крыльях...

Король нетерпеливо прервал его:

— Ха-ха, на крыльях! То же самое толковал мне и покойный Леонардо да Винчи ²⁴. Большой мечтатель и фантазёр. Но тот был, по крайней мере, мастер рисовать картины.

— Испытайте меня, государь. Я могу...

— Ну что ж, придумай какое-нибудь небывалое зрелище. Покажи на моём празднике чудеса магии, скажем, волшебные картины, чтобы я поверил в тебя.

— Небывалое зрелище? Государь, вы, разумеется, много слышали о Гомере, слепце Гомере, величайшем поэте Древней Греции? О том Гомере, который создал «Илиаду» и «Одиссею»?

— Ещё бы, моя учёная сестрица бредит «Илиадой». Не хочешь ли и ты душить меня древностью?

— Нет, государь. Я могу показать на вашем празднике героев, воспетых Гомером. Вы и ваши гости увидите своими глазами благородного Гектора и хитроумного Одиссея, отважного Ахилла и великана Полифема с одним глазом во лбу... Они предстанут перед вами как живые.

— Придумал тоже! Показать Полифема, это чудовище! Он всех дам перепугает. Нет, лучше покажи мне знаменитых красавиц прошлого! Покажи Прекрасную Елену.

— Хорошо, государь, вы увидите Елену Троянскую. Но позвольте мне после праздника говорить с вами о том, что я задумал.

— Хорошо, хорошо, благодетель человечества. Я выслушаю тебя, если останусь доволен.

Когда Фауст ушёл, король сказал, потрепав по голове свою любимую борзую:

— Первый раз вижу такого странного мага!

Борзая глухо ворчала, насторожив уши: она чуяла близость Мефистофеля.

До праздника оставалось всего три дня.

Фауст так хорошо знал героев Гомера, словно сам, своими глазами видел их. Эти образы он и хотел показать на празднике, наделив их при помощи магических чар видимостью жизни.

— Ну, доктор, здесь я вам не помощник, — сказал Мефистофель. — Я немецкий чёрт, и Древняя Греция не по моей части. Придётся мне быть простым зрителем ваших чудес. Смотрите только не оступитесь в яму...

Настал вечер праздника. Дамы и кавалеры в маскарадных костюмах собрались в бальном зале. Было тепло и душно, как перед грозой.

На голове Дианы, самой прекрасной дамы французского двора, сверкал алмазный полумесяц, на поясе у неё висел колчан с позолоченными стрелами. Она изображала охотницу Диану — богиню луны.

Все шептали:

— Взгляните на неё! Она несравненна!

Вошёл Фауст с волшебной палочкой в руке. За ним чёрной тенью проскользнул Мефистофель.

Фауст поднял палочку — и с потолка посыпались лепестки роз. Заиграла нежная музыка. И вдруг всё вокруг зазеленело, как в саду. Запели, защёлкали соловьи.

Зрители разразились громом аплодисментов и толпой окружили Фауста. Послышались голоса:

— Вы настоящий волшебник! Изготовьте для меня любовный напиток, чародей, чтобы я мог покорить сердце жестокой дамы.

— А для меня изготовьте мазь, чтобы я стала белее снега.

— Вот моя рука — предскажите мне будущее.

— Немного яду, чтобы скорей получить наследство... — прошептал кто-то на ухо Фаусту.

Фауст вышел на середину зала.

— Государь, вы сейчас увидите героев Троянской войны, воспетых великим Гомером. Но берегитесь подойти к ним близко и коснуться их хотя бы кончиком пальца. Случится беда. Дорогу, господа, дорогу, дайте дорогу, станьте вон там, позади колонн!

Толпа придворных расступилась, самые боязливые прижались спиной к стене. Король сел в кресло на возвышении. Невидимая музыка заиграла торжественный марш.

Двери по обе стороны бального зала растворились настежь, и в зал быстрыми шагами вбежал молодой воин в латах и пернатом шлеме. Он прикрылся великолепным щитом и угрожающе поднял меч. Лицо его пылало гневом.

— Вы видите перед собой быстроногого Ахилла, — возгласил Фауст, и не успел он кончить, как герой уже скрылся в противоположных дверях.

Следом за ним вошёл тёмнокудрый юноша с тигровой шкурой на плечах. Он шёл медленно, словно хотел дать время налюбоваться своей красотой. Послышался восхищённый шёпот дам.

— Это Парис, сын царя Трои Приама, — громким голосом сказал Фауст.

Парис скрылся за дверью. Его сменил человек в лохмотьях, с лицом, обожжённым солнцем, огрубевшим от морского ветра. Он держал в руке обломок весла.

— А это царь Одиссей. Вот он перед вами, такой, каким был, когда его выбросили волны на берег безвестного острова...

— Всё это очень забавно, — воскликнул Франциск, — но где же Елена? Я устал ждать.

— Настала и её очередь. Государь, вы сейчас увидите прекраснейшую женщину на земле — Елену Троянскую. Некогда Парис похитил Елену у супруга её, царя Спарты Менелая, и увёз за море, в далёкий город Трою. Гневом возгорелся Менелай на обидчика и призвал к себе на помощь других греческих царей.

— Право, я словно слышу учёную лекцию в Сорбоннском университете, — засмеялся Франциск. — Кончай свою лекцию, маг.

— Терпение, государь. На тысяче кораблей приплыли греки к тому берегу, где высились на холме белые стены Трои. Много лет длилась война, воинское счастье было переменчиво, но вот в огне запылала Троя, и погибли старец Приам и все его пятьдесят сыновей. Отравленная стрела поразила Париса. Вы увидите Елену в минуту грустного раздумья. Дорогу, господа, и ещё раз говорю вам: остерегайтесь прикоснуться к Елене!

Замолк удивлённый говор. Все глаза устремились на дверь.

В зал вошла прекрасная, величественная женщина. Золотые волосы, похожие на лепестки гиацинта, нежными завитками падают на высокий чистый лоб. Белый хитон струится складками, поверх него наброшена пурпурная мантия. Но глаза прекрасной женщины неподвижны и печальны.

— Да, молва не лгала! Как она хороша, как божественно хороша! — вскричал король, вскочив с кресла.

— Это Прекрасная Елена? — заговорили дамы злым завистливым шёпотом. — Но она даже не затянута в корсет. Какая широкая талия! Бог ты мой, как у прачки!

— Взгляните, государь, какая большая нога, — засмеялась Диана. — А голова маленькая...

Но король не слушал её:

— Елена, богиня красоты, взгляни на меня!

Он сбежал с возвышения и протянул руки к Елене.

— Остановись! — закричал Фауст. — Назад, дерзновенный!

— Прочь от меня, плут, мошенник! Забыл, с кем ты говоришь? Завтра же ты у меня в петле повиснешь. Красотка, ну же взгляни на меня! — И король схватил Елену за руку.

Раздался громовой удар, видение исчезло. Король упал на землю, как сражённый молнией.

— Чародей убил короля. Схватить негодяя! — закричали придворные. Десятки рук потянулись к Фаусту...

— Ну вот и конец комедии! Придётся дать занавес. — И Мефистофель взмахнул своим плащом.

Поднялись клубы белого дыма и скрыли Фауста с Мефистофелем.

— Ну, доктор, — с издёвкой сказал Мефистофель, когда Фауст оказался на одной из парижских улиц, — поздравляю с успехом! Хорошо, что чёрт поспел вовремя. Не лучше ли нам бежать прочь из Франции, пока вас не вздёрнули на виселице или не сожгли на костре?

— Нет, демон, нет, ты не испугаешь меня, — ответил Фауст. — Я хочу говорить с королём и буду говорить с ним.

— Это значит: «Чёрт, берись за дело!» Придётся мне шепнуть придворным, чтоб они смягчили гнев короля.

— Делай что хочешь, я остаюсь.

Через несколько дней в гостиницу «Весёлый кабан», где остановился Фауст, пришёл молодой паж и пригласил его во дворец.

Король принял Фауста с улыбкой.

— Ну, чародей-чернокнижник, славно же ты перепугал весь двор!

— Простите великодушно, государь, но я предупреждал вас...

— Знаю, знаю. Так вот, я поверил в тебя.

— О государь, доверьтесь мне, и с моей помощью вы обратите Францию в цветущий сад!

— Да, да, каналы, дожди и прочее. Но это потерпит, это потом. А пока вот что! Казна моя пуста. Можешь ли ты добыть клады? В моей стране похоронено много сокровищ.

— Постараюсь, государь.

— Хорошо. А теперь самое главное. Ты слышал, верно, что я побывал в плену у Карла Пятого? И он меня отвратительно содержал. Он, владыка Испании, Нидерландов и ещё бесчисленных стран! Скупец кормил меня тухлой дичью и чёрствым хлебом. А чёртова скука! Я изнывал от тоски. Чародей, помоги мне отплатить Карлу Пятому той же монетой. Я хочу ещё раз встретиться с ним на поле битвы.

— Повинуюсь, государь. Силой своих чар я создам целую армию могучих, закованных в латы воинов. Они пойдут на врага с развернутыми знамёнами, под бой барабанов. Враги увидят это полчище и в страхе побегут.

— А твои солдаты погонятся за воинами Карла: ату их! И всех перебьют. А Карла Пятого приведут ко мне, как осла на поводу. Воображаю, ха-ха, какую физиономию он скорчит.

— Но, государь, вы меня не поняли. Воины мои будут призрачными, как столбы тумана. Они наведут ужас на врага, а потом рассеются в воздухе... Вы сами должны будете завоевать победу.

— А-а, новый фокус! Солдаты твои, верно, будут в пернатых шлемах, как древние греки, а впереди пойдут Ахилл и Одиссей. То-то будет зрелище!..

И Франциск захохотал, но потом помрачнел и добавил:

— Но оружие-то мне нужно не призрачное, а настоящее, слышишь? Посильнее пороха. Ты, говорят, владеешь многими знаниями. Сделай для меня такое оружие, чтобы всё войско врага — одним ударом!

Фауст, бледнея, отступил к двери.

— Простите, государь, это невозможно. Я...

— Ты не можешь? Ну так ступай! Я призову тебя, когда понадобишься.

И король небрежным взмахом руки отпустил Фауста.

— Ну, доктор? — злорадно спросил Мефистофель. — Кто из нас двоих лучше знает сердца королей?

— Наверное, ты! Но вот моё сердце ты знаешь плохо. Я не успокоюсь на первой попытке.

Доктор Фауст посетил императора Карла Пятого, английского короля, папу римского, турецкого султана, Великого Могола ²⁵ и столько королей и герцогов, что их и перечесть нельзя.

Все они просили у него денег и оружия. Просили его построить властью своих чар дворцы и замки, подарить им волшебных коней и соколов. Королевы и герцогини умоляли сделать их молодыми и прекрасными.

А под конец каждый из них шептал: «Убей моего врага!»

Но едва Фауст начинал говорить о своих великих замыслах, как собеседники его становились глухи и немы. Всё красноречие Фауста не могло тронуть их сердец.

А Мефистофель поглядывал на него и криво усмехался.

Наконец Фауст понял, что все попытки его бесполезны. Опечаленный, сумрачный, решил он вернуться к себе домой, в Виттенберг. В свой учёный кабинет, к брошенным книгам, забытым ретортам.

Когда Фауст открыл дверь кабинета, на него пахнуло знакомым запахом пыли и плесени. За столом, усердно скрипя гусиным пером, сидел Кристоф Вагнер.

— Как, это вы, доктор? — радостно удивился он. — Подумать только, как давно вы не бывали здесь! А странствия пошли вам на пользу. Помолодели — и не узнать. До нас доходили удивительные слухи! С позволения сказать, я за это время тоже во многом преуспел, стал магистром, читаю лекции...

— Рад этому, друг мой Вагнер. Вижу, вы стряхнули пыль с моих книг.

— Как же, я составил им полную опись. Никому не давал читать — переплёты портятся. Книги ваши стоят на полках в порядке...

— Более строгом, чем раньше. А что там в колбе?

— О, это секрет! От всех, кроме вас. В книге алхимика Парацельса я нашёл рецепт, как создать в колбе гомункула ²⁶ — живого маленького человечка. Я выращиваю его, как кристалл.

— Любопытный опыт! Я помогу вам создать гомункула, Вагнер, он будет мыслить — это главное — и, может быть, когда-нибудь выйдет из своей колбы и станет настоящим человеком.

И Фауст накрыл колбу своей мантией.

Когда же на другой день он снял её, в колбе, свернувшись в розовый клубок, лежал гомункул.

— Солнце, я вижу солнце! — засмеялся он тоненьким голоском. — О радость, о счастье рождения! Откройте окно настежь, я хочу глядеть на солнце.

Колба с гомункулом взлетела на воздух и начала кружиться по комнате.

Гомункул глядел на солнце, радовался и протягивал к нему ручки.

С тех пор Фауст полюбил беседовать с гомункулом. Это маленькое существо обладало великим разумом и угадывало мысли Фауста лучше, чем Вагнер или даже Мефистофель.

— О чём вы думаете? — спрашивал гомункул Фауста. — Нет, не говорите мне ничего. Я закрою глаза и увижу. Это словно сон. Круглые горы, оливковые рощи, стада кудрявых овец. А на пороге угрюмого дома, сложенного из гигантских каменных плит, плачет женщина — образ самой красоты. Золотые волосы завитками падают на чистый белый лоб.

— Это Елена, царица Спарты. Такой я вообразил её себе и показал другим. Но если б я мог увидеть живую, настоящую Елену!

— Перенестись в Древнюю Грецию? Но для этого надо создать волшебный корабль.

— Ты прочёл мои мысли, гомункул! Смотри, я уже начал делать чертёж этого корабля.

И вот во дворе застучали топоры, завизжали пилы. Мефистофель, посмеиваясь, доставлял из далёких стран всё, что приказывал ему Фауст: самое лёгкое дерево и самое твёрдое. Немало топоров иступили и переломали плотники.

Наконец корабль был готов, остроносый, узкий. Паруса из тонкой, как паутина, ткани висели неподвижно: их мог надуть только ветер времени.

Фауст взял колбу с гомункулом и взошёл на палубу корабля. За ним нехотя последовал и Мефистофель.

— Право, доктор, вы тащите меня за собой, как собачку на привязи. Далась вам эта Елена! По мне, любая ведьма милее. Ох, служба, горькая служба! Тащись за Фаустом, Мефистофель! Ведь если вы провалитесь в Тартар ²⁷, пропали все мои труды. В греческой преисподней я на чужбине. Лететь к Елене за три тысячи лет назад! И это, по-вашему, путь познания?

— Познание слепо и бескрыло, если оно не ищет красоты, — сказал гомункул. — Но этого тебе не понять, хромой урод!

— Молчи, невысиженный цыплёнок, а то как бы твоя бутылка не треснула!

Фауст взялся за руль. Корабль сам собою легко и плавно снялся со стапелей, паруса надулись ветром времени, и корабль стремительно поплыл.

Вокруг него проносились замки рыцарей, пожары и битвы. Картина сменялась картиной. Старый замок лежит в развалинах. Но вдруг упавшие стены поднимаются, их лижет пламя. Мгновение — и замок цел и невредим. Как грозно глядят высокие башни! И вот замка снова нет, каменщики только закладывают его основание.

Мёртвые кости белеют на поле, и вдруг скелеты встают и превращаются в живых воинов. Воины бьются в битве. Ещё мгновение — и враги расходятся в разные стороны к своим домам и мирно садятся за стол пировать.

— О если б так кончались все кровавые битвы! — вскричал Фауст.

Корабль остановился посреди какого-то города.

Всё вокруг осветилось пламенем пожара. Город пылал. В клубах дыма рушились дома, слышались вопли погибающих.

Несколько женщин с криками и плачем метались перед высоким каменным храмом. Они царапали себе лицо ногтями и били себя в грудь.

И только одна стояла на мраморных ступенях.

— Елена! — кричали женщины. — Это ты погубила Трою! Верни нам наших убитых мужей! Горе, горе!

Вдруг на площади появились воины с мечами и копьями.

— Вот царица Елена! — крикнул один из них. — Схватим её. Жрецы хотят принести Елену в жертву богам.

Фауст подбежал к Елене, поднял её на руки, и не успели воины опомниться, как Елена исчезла из глаз.

Елена лежала на плече Фауста в беспамятстве и очнулась только тогда, когда волшебный корабль вдруг замер на месте. Паруса его снова повисли. Корабль снова вернулся в Виттенберг.

— Где я и кто ты, чужеземец? Куда ты увлёк меня?

— Подальше от твоих убийц, — ответил Фауст. — Я сберёг для людей твою красоту, царица.

— А я, признаюсь, струхнул, — проворчал Мефистофель. — Что, если бы этот корабль поломался и мы бы пошли назад пешком, а? Но теперь вы сможете, доктор, говорить с ней по-гречески сколько душа пожелает.

С этого дня Елена поселилась в доме Фауста, и художники приходили рисовать её портрет. Ваятели изображали её в мраморе.

Елена пела и ткала на кроснах прекрасный узор, пока Фауст трудился в своём кабинете. Но часто он покидал его и спешил на помощь к людям.

Он умел остановить чумный мор и не боялся войти в заражённые жилища. Не раз Мефистофель исподтишка мешал ему, унося семена заразы в соседний край, и чума вспыхивала снова.

Если Фаусту случалось узнать, что где-нибудь должны казнить невинного, он спешил ему на помощь. Топор палача ломался, верёвка рвалась, пламя костра погасало, а человек, ожидавший смерти, исчезал.

— Чёрт унёс его, — в страхе говорили люди.

— Клевета! — кривился Мефистофель. — Рады взвести напраслину на чёрта. Погодите, доктор, я терплю, терплю, но уж недолго мне терпеть...

Иногда ему удавалось снова погубить спасённого. И всё же Фауст спас немало людей. Особенно ему были дороги поборники свободы и справедливости.

«Ради счастья людей!» — кричал он, похищая жертву с эшафота.

Шли годы.

Однажды Фауст, уже вновь постаревший, убелённый сединами, сидел в своём кабинете и думал:

«Неужели я никогда не увижу тебя, страна счастья? О если б у меня был волшебный рог, чтобы созвать всех людей, которые хотят её построить! Фауст, ты слишком много хотел совершить один...»

Он открыл книгу астролога Нострадамуса ²⁸ и вслух прочёл слова:

— «Время — ничто! Любить, стремиться — в этом всё».

Раздался стук копыт. Фауст поднял глаза — перед ним, злорадно улыбаясь, стоял Мефистофель. Руки с длинными острыми когтями тянулись к Фаусту. Так кот готовится схватить мышь.

— Так, по-твоему, время — ничто, Фауст? Ты привык шутить шутки со старцем-временем, но просчитался. Двадцать четыре года прошли, минута в минуту. Иди со мной! — И Мефистофель развернул свиток пергамента. — Вот твоя подпись на договоре — она начертана кровью. Эта кровь так свежа, будто пролита только минуту назад. Я долго служил тебе. Ты затормошил меня, Фауст. Из-за тебя я страдаю одышкой. Пришла твоя очередь служить мне. Довольно пустых мечтаний — берись за дело. Ты будешь изобретать орудия убийства, одно страшнее другого. Чума, землетрясение, война — всё хорошо, всё годится, пока не исчезнут люди с лица земли.

— Мне служить убийству? — вскричал Фауст.

— Для чего же мне нужен доктор Фауст? Великий ум, ты придумаешь такое, что мне, простому чёрту, и в голову не придёт. Я тебе предоставлю превосходную лабораторию в жерле вулкана Этны. Под твоим началом будут трудиться могучие адские чудовища. Ха-ха, вот пойдёт работёнка!

— Так ты хочешь взять меня в рабы, демон? Меня? — сказал Фауст, медленно вставая и выпрямляясь во весь рост.

— Да, тебя, великий учёный, благодетель человечества! Ха-ха, ха-ха-ха! Дерзкий разум, жажда познания предала тебя в мои руки. Не зря говорил я тебе, что ты мне дороже всех королей, вместе взятых. Они способны на многое, но ты, доктор Фауст, превзойдёшь их всех.

— Так ты хочешь взять меня? — повторил Фауст. Он вдруг начал расти, расти, словно тень дерева на закате. — Ты хочешь бросить меня в свой кромешный ад и думаешь, что он вместит меня? Во мне умещаются и ад, и небо, и люди, и весь мир, а ты только часть мира, самая худшая. Не тебе владеть мной.

— О, ты мастер рассуждать, доктор Фауст! Но где твоя совесть? Ты обещал — исполняй! — И Мефистофель протянул Фаусту договор. — Все эти годы я был у тебя на побегушках, и ты узнал всё, что хотел. Ты сыт познанием, теперь ступай со мной.

— Разве можно насытиться знанием? Для этого тысячи жизней не хватит.

— Ого! Ты собрался прожить тысячу жизней? Полно, Фауст, ты с ума сошёл! Или я недосмотрел, и ты в самом деле отведал эликсира бессмертия? Человек, ты коварней беса!..

— Демон, оставь свои упрёки! — воскликнул гомункул. — Ты обещал Фаусту открыть все тайны Вселенной, а сам их не знаешь. Чтобы охватить мыслью весь мир, нужен не бесовский, а человеческий разум. Но разве ты человек?

— О если б я был человеком! — скрежеща зубами, ответил Мефистофель. — Жалкий и великий род, люди, неужели я вечно буду завидовать вам из глубины моей бездны?

— Прощай, Мефистофель! — сказал Фауст. — Ни я, ни Елена не умрём, а почему — не тебе понять. Когда в будущем другой учёный будет так же неудержимо стремиться к познанию, как я, побеждая сомнения и душевные муки, про него скажут: «В нём живёт дух Фауста!»

— Вот новость! Теперь ты начал предсказывать будущее, как Нострадамус, — усмехнулся Мефистофель.

— Я не предсказываю, я только предвижу.

— Пустые слова! Ты — моя добыча, и конец! Живым или мёртвым я унесу тебя. Вот твоя подпись на договоре. Взгляни, затрепещи и погибни!

Пламя в очаге вдруг поднялось высоким столбом, и из него вырвалась гигантская саламандра. Она разинула свою пасть, выбросила длинный язык и лизнула пергамент, на котором был написан договор. Одну минуту ещё виднелось имя «доктор Фауст», потом пергамент почернел, рассыпался, и на полу осталась кучка золы.

— Брысь, проклятая! — закричал Мефистофель. — Слизала подпись! Начисто слизала! Как ты смела восстать против меня, владыки огня?

— Огонь — чистая стихия! — воскликнул Фауст. — Ты же владеешь лишь пламенем пожаров, гибели и ада. Вот почему ты так боялся Солнца. Саламандра смеётся над тобой.

— Мой недосмотр. Я прикую эту негодную тварь к каменному столбу в самой глубокой впадине океана, пусть там шипит и глотает воду. В последний раз говорю тебе, Фауст: идём со мной, пока я не вызвал всех дьяволов на подмогу. Вот, вот, смотри левей, там разверзлась бездна ада. Вельзевул, Асмодей, Люцифер, Астарот, на помощь!

Но в тот же миг наверху раскрылся потолок, и показалось звёздное небо. И звёзды, мерцавшие в высоте, приблизились и ослепительно засверкали.

Мефистофель скорчился от боли.

— Ай, ай, жгутся, проклятые! Слепят глаза, лезут в уши, совсем оглушили. Где же доктор Фауст? Скрылся, улизнул. Но куда? Назад, в Грецию, на волшебном корабле к этому бродяге Гомеру? Или вперёд, в другие времена? Уж, наверно, вперёд: Фауст любит неизведанное. Но погоди, доктор Фауст, мы ещё встретимся! Я буду поджидать тебя на каждом повороте будущего. Ты ещё послужишь мне, ты мне послужишь!..

— Никогда! — донесся откуда-то издалека голос Фауста.

Наутро пришёл Кристоф Вагнер — и застыл на пороге. В потолке зияет дыра, стулья опрокинуты, на полу куча золы, пахнет смрадом и гарью. А доктор Фауст пропал бесследно. Только его докторская мантия висит на ручке кресла. Исчезла и Елена.

— Дьявол утащил Фауста, — в страхе говорили люди. — Фауст-чернокнижник продал свою душу дьяволу, и дьявол унёс её в преисподнюю.

— Случился взрыв во время опасного опыта, — вздохнул Кристоф Вагнер, — и доктор испарился в пространство. Какое несчастье! И от гомункула ничего не осталось. Хорошо ещё, что хоть книги-то целехоньки: ведь они завещаны мне. И эта мантия тоже мне пригодится — я буду носить её, когда мне присудят звание доктора. Но я не останусь неблагодарным: напишу о моём учителе Фаусте толстую книгу. И, чтобы люди не называли его колдуном и волшебником, я докажу в этой книге, что никаких чудес никогда и не было.

Кристоф Вагнер сел за стол доктора Фауста и, близоруко уткнувшись носом в страницу, вывел на ней крупными буквами:

«Жизнь и деяния знаменитого и досточтимого доктора Иоганна Фауста».