Выстрелы в ночи

Летом 1925 года Григорий Иванович вместе с семьей отдыхал в совхозе Чебанка. Это был первый и последний отпуск в его жизни. Дом отдыха был рассчитан человек на тридцать, но семье Котовских предоставили небольшой отдельный домик у моря.

В те дни Григорий Иванович много купался, гулял с сыном Гришуткой, играл с другими отдыхающими в модный тогда крокет. А между тем роковой день, так внезапно оборвавший биографию нашего героя, неумолимо приближался. И вместе с ним приближалась едва ли не главная загадка в феерической судьбе Котовского.

… За неделю до конца отпуска семья стала собираться в Умань, где стоял штаб кавалерийского корпуса. Торопили два обстоятельства: во-первых, Котовский получил сообщение, что новый наркомвоенмор М.Фрунзе решил назначить его своим заместителем, значит, надо было не мешкая ехать в Москву принимать дела. Во-вторых, подходило время рожать жене, Ольге Петровне (дочь Елена родилась 11 августа 1925 года. — Прим. авт.).

Вечером, накануне отъезда Григория Ивановича пригласили на «костер» в расположенный неподалеку Лузановский пионерский лагерь. Затем он вернулся домой, но отдыхавшие по соседству красные командиры по случаю отъезда Котовского решили устроить ему проводы. Впрочем, Григория Ивановича, почти не употреблявшего спиртного, подобные пирушки никогда не прельщали. Но как откажешь, когда просят?

Жена Григория Ивановича вспоминала, что за стол для «проводов» уселись только в одиннадцать часов вечера. «Котовский с неохотой пошел, — писала она, — так как не любил таких вечеров и был утомлен: он рассказывал пионерам о ликвидации банды Антонова, а это для него всегда значило вновь пережить большое нервное напряжение.

Вечер, как говорится, не клеился. Были громкие речи и тосты, но Котовский был безучастен и необычайно скучен. Часа через три (то есть примерно в третьем часу ночи. — Прим. авт.) стали расходиться. Котовского задержал только что приехавший к нему старший бухгалтер Центрального управления военно-промышленного хозяйства. Я вернулась домой одна и готовила постель.

Вдруг слышу короткие револьверные выстрелы — один, второй, а затем — мертвая тишина… Я побежала на выстрелы… У угла главного корпуса отдыхающих вижу распластанное тело Котовского вниз лицом. Бросаюсь к пульсу — пульса нет…».

Пуля убийцы попала в аорту и смерть наступила мгновенно. Врачи потом скажут: попади пуля не в аорту, могучий организм Котовского выдержал бы…

На выстрелы сбежались соседи, помогли внести тело на веранду. Все терялись в догадках: кто посмел стрелять в Котовского?! Кинулись искать убийцу. И вдруг, той же ночью преступник… объявился сам.

— Вскоре после того, как отца внесли на веранду, — рассказывает Григорий Григорьевич Котовский, — а мама осталась у тела одна, сюда вбежал Зайдер и, упав перед ней на колени, стал биться в истерике: «Это я убил командира!..». Маме показалось, что он порывался войти в комнату, где спал я, и она, преградив Зайдеру путь, крикнула: «Вон, мерзавец!». Зайдер быстро исчез…

Убийца был схвачен на рассвете. Впрочем, он и не делал попыток скрыться, а во время следствия и на суде полностью признал свою вину.

Кто же такой этот Зайдер Мейер, или, как все называли его, Майорчик Зайдер?

«Я ваш должник…»

Он не имел отношения к военной службе и не был адъютантом полководца, как утверждают некоторые биографы Котовского. Его профессиональные интересы были, как говорится, совсем по другому ведомству. До революции Зайдер содержал самый респектабельный в Одессе публичный дом. Это заведение устояло и в дни Временного правительства. Сразу после Октября было не до него и одесским большевикам. К 1918 году хозяин «дома» стал состоятельным человеком: своей жене Розе, бывшей одесской проститутке, купил дорогое бриллиантовое колье, накопил достаточно денег, чтобы приобрести особняк с видом на море. Но с покупкой не торопился — в Одессе тогда еще частенько стреляли.

В оккупированном городе было много военных: деникинцы, петлюровцы, польские легионеры, английские, румынские, французские, греческие солдаты и офицеры. И каждое войско имело свою контрразведку. Особый интерес у контрразведчиков вызывал неуловимый Котовский. Они знали, что знаменитый бессарабец работает по заданию подпольного большевистского ревкома, что участвовал он в освобождении арестованных подпольщиков, переправлял партизанам на Днестр отнятое у оккупантов оружие, устраивал диверсии на железной дороге. Много шума наделал в городе дерзкий налет Котовского на деникинскую контрразведку…

Однажды в полдень в «дом» Зайдера нагрянул артиллерийский капитан могучего телосложения. Прямо с порога он обратился к опешившему хозяину:

— Я Котовский. Мне нужен ключ от вашего чердака, — и, получив ключ, добавил, — вы не видели сегодня ни какого капитана. Не так ли?..

Зайдер, торопливо подтвердив это, проводил незваного гостя к лестнице, ведущей наверх. Спрятав «капитана», он наверняка долго мучался вопросом, сообщать ему об этом «кому следует» или нет…

Ночью Котовский, переодевшись в гражданскую одежду, «одолженную» у Зайдера, и надев парик, который он, отправляясь на операцию, прихватил с собой, спустился с чердака и, прощаясь, сказал:

— Я ваш должник…

Так в неспокойный год свела судьба Котовского и Зайдера. В 1920-м Зайдер лишился работы — советская власть закрыла публичный дом. Два года он перебивался случайными «приработками», а потом, узнав, где расквартирован кавалерийский корпус его «должника», отправился в Умань, просить того о помощи.

И Котовский помог ему — в 1922 году Зайдер стал начальником охраны Перегоновского сахарного завода, находившегося близ Умани. Будучи человеком практичным, не лишенным организаторских способностей и коммерческой жилки, Зайдер помогал Котовскому обустраивать быт кавалерийского корпуса: котовцы, к примеру, заготовляли кожи, везли их в Иваново, где обменивали на ткани, из которых потом в собственных мастерских шили обмундирование.

В тот злополучный август Зайдер приехал в Чебанку на машине, вызванной из Умани Котовским. Свой приезд Зайдер мотивировал тем, что хочет помочь семье командира собраться в обратную дорогу. Не исключено, что Григорий Иванович заранее знал о приезде Зайдера и не препятствовал этому, ибо ничто не предвещало беды…

Словом, отношения между Котовским и Зайдером до трагических событий в Чебанке были нормальные. И, судя, по всему, Зайдер был благодарен Григорию Ивановичу за то, что получил работу — для бывшего содержателя публичного дома это, прямо скажем, было огромным везением, ведь в те годы в очередях на биржах труда стояли тысячи безработных, а к 1925 году только по официальной статистике их насчитывалось уже полтора миллиона.

За добро обычно платят добром. Так что же толкнуло Зайдера на преступление?

Максимум версий и минимум ясности

Дело об убийстве Котовского было поручено вести следователю Одесского губернского суда Егорову. Подсудимый часто менял показания, зачастую выдвигая и вовсе нелепые мотивы своего преступления. Поначалу Зайдер заявил, что совершил убийство из… ревности. Любопытно, что Егоров счел необходимым уже в самом начале следствия заявить: «Циркулирующие в обывательских кругах слухи о якобы романтических мотивах убийства, совершенно не соответствуют действительности и опровергаются многочисленными показаниями свидетелей». В России на подобные заявления издавна было принято реагировать примерно так: ага, значит что-то было! Не бывает, мол, дыма без огня!

Но что же собственно могло быть? Уж не претендовал ли Зайдер в свое время на руку и сердце Ольги Шакиной, которая предпочла ему Котовского? Это явная чушь. Хотя, по словам самой Ольги Петровны, в тридцатые годы политуправление Красной армии для чего-то распускало слухи подобного рода.

Еще более нелепой выглядит версия о том, что Котовский якобы сам причинил себе ранение. По словам некоего свидетеля, якобы присутствовавшего на упомянутых «проводах», в ночь на 6 августа, Котовский сидел за столом с какой-то молодой незнакомкой. А военный, сидевший напротив, довольно выразительно поглядывал на пассию нашего героя. Вдруг Котовский выхватил револьвер и пригрозил застрелить нахала. Но тут вмешался адъютант комкора, он принялся отнимать у него револьвер. Котовский сопротивлялся, тянул оружие к себе и, в конце концов, случайно задел пальцем курок. И роковая пуля пронзила его сердце. Это, разумеется тоже явный бред. Зайдер не был адъютантом Котовского, и убийство произошло не во время застолья: все свидетели показали, что компания к тому времени уже разошлась по домам.

В ходе следствия ходило еще немало подобных слухов, согласно которым Григорий Иванович погиб не из-за чьей-то злой воли, а просто по недоразумению. Стало быть, кому-то было просто необходимо скрыть настоящие причины убийства.

При закрытых дверях…

Суд над Зайдером состоялся почему-то лишь год спустя, в августе 1926-го, хотя обстоятельства дела — с точки зрения властей — вряд ли требовали столь долгого отлагательства. В зале суда Зайдер вновь поменял показания, заявив присяжным, что убил Котовского потому, что тот не повысил его по службе, хотя об этом он не раз просил командира. И как ни странно, эта нелепая версия была принята судом за основу.

Зайдера приговорили к десяти годам. Но из приговора почему-то исчезли обвинения в сотрудничестве с румынской спецслужбой (сигуранцей), которые ставились Зайдеру в вину не только в процессе следствия, но и на самом суде, в частности — в обвинительном заключении прокурора!

Любопытно, что в том же здании одновременно с Зайдером судили уголовника, ограбившего зубного техника, и суд приговорил его к расстрелу. А Зайдера, убившего самого Котовского, — к десяти годам…

После закрытия судебного заседания следователь Егоров подошел к жене Котовского и спросил: «Ольга Петровна, вы, наверное, недовольны приговором?» Котовская ответила: «История нас рассудит…».

Что касается Зайдера, все дальнейшее с ним обстояло довольно странно. Зайдер отбывал срок в харьковском допре, и вскоре он — по существу, безграмотный человек — уже заведовал тюремным клубом, получив право свободного выхода из тюрьмы в город. А затем произошло и вовсе нечто невероятное: в 1928 году, когда Зайдер не пробыл в заключении и трех лет, его вдруг решили освободить «за примерное поведение». Зайдер устраивается работать сцепщиком вагонов на железную дорогу. Однако дни убийцы Котовского были уже сочтены…

Гибель единственного свидетеля

Осенью 1930 года 3-я Бессарабская кавалерийская дивизия, расквартированная в Бердичеве, праздновала юбилей — десятилетие боевого пути. На праздник и маневры по случаю юбилея были приглашены котовцы — ветераны дивизии. В их числе и Ольга Петровна Котовская [Шакина], которая, будучи врачом в кавалерийской бригаде мужа, прошла по дорогам гражданской войны не одну сотню огненных верст.

Однажды вечером к ней пришли трое котовцев, с которыми она была хорошо знакома, и сказали о том, что Зайдер приговорен ими к смертной казни. Ольга Петровна категорически возразила: ни в коем случае нельзя убивать Майорчика, ведь он единственный свидетель убийства Григория Ивановича, тайна которого не разгадана… Не будучи уверенной в том, что ее доводы убедили гостей, Ольга Петровна рассказала об этом визите командиру дивизии Мишуку. С требованием помешать убийству Зайдера обратилась она и в политотдел дивизии…

Опасения Ольги Петровны оказались не напрасными. Вскоре вдове Котовского сообщили: «приговор» приведен в исполнение. Труп Зайдера был обнаружен недалеко от харьковского вокзала, на полотне железной дороги. Убив сцепщика вагонов, исполнители приговора бросили его на рельсы, чтобы имитировать несчастный случай, но поезд опоздал, и труп Зайдера не был обезображен.

Впоследствии удалось установить, что убийство совершили трое кавалеристов. Однако на сегодняшний день известны только фамилии двух — Стригунова и Вальдмана. Третий исполнитель приговора так и остался в тени истории. Никто из участников казни Зайдера не пострадал — их просто не разыскивали.

Возникает вопрос: «почему?». Ведь в Бессарабской дивизии знали о готовившемся покушении. Информация об этом, по всей видимости, была передана куда следует. Кто же тогда перекрыл ей путь к районному отделению милиции, расследовавшему ЧП на Харьковской железной дороге?

Мы не найдем ответов на все наши вопросы, если подобно одесскому суду, будем искать мотивы убийства Котовского только в самом убийце. Хотя главный вывод — более чем очевиден. Зайдер был не только не единственным, но и не самым главным преступником. Стреляя в Котовского, он выполнял чью-то чужую злую волю. Но вот чью?

Кто мог свободно манипулировать следователями и судьями, занимавшимися «делом» Зайдера? Кто мог так засекретить материалы судебного процесса над убийцей Котовского, что до сих пор (!) они не увидели света? Кем было наложено вето на публикацию сведений, которые хоть как-то бы приоткрыли завесу тайны трагедии в Чебанке? Ответ напрашивается сам собой: сделать это могли только люди, обладавшие огромной и, по существу, неограниченной властью…

Был бы вопрос, а зайдеры всегда найдутся...

В смерти Котовского есть странная закономерность. Люди, выходившие невредимыми из боев, из тучи опасностей и авантюр, чаще всего находят смерть от руки подосланного убийцы.

Да, популярного в народе Котовского сложно было ликвидировать официально — объявив, к примеру, врагом, предателем и т.п. Лет через десять послушный советский народ будет безропотно верить и не в такие чудеса, но тогда, в 1925 году, это еще не вошло в обиход. Поэтому власть предержащим мира того пришлось действовать по-иному.

Сегодня уже нет сомнений в том, что Григорий Иванович был уничтожен по приказу «сверху» и что гибель Котовского напрямую связана с его назначением на пост заместителя наркомвоенмора СССР.

В первой половине двадцатых годов Сталин стремился установить единоличную диктатуру. А это, в частности, подразумевало абсолютный контроль, в первую очередь, над вооруженными силами, которые новоявленный вождь всех времен и народов намеревался подчинить послушным ему пешкам, вроде Ворошилова и Буденного.

Троцкий, будучи одним из организаторов Красной армии в годы гражданской войны, к тому времени был уже отстранен от руководства ею. Его место во главе армии занял Фрунзе, но и его судьба была предрешена: спустя неполных три месяца после загадочной гибели Котовского при столь же туманных обстоятельствах отправился на тот свет и Фрунзе.

Чтобы не слишком отклоняться в сторону, напомним читателям лишь основное: Фрунзе заставили сделать операцию по поводу язвы желудка, которая к тому времени практически зарубцевалась. В ходе этой операции Фрунзе дали усиленную дозу хлороформа (это при заведомо больном сердце!) от которой он и скончался прямо на операционном столе.

Сопоставим все эти факты: Троцкий отстранен от руководства армией, а затем выслан из страны — Фрунзе ликвидирован физически — во главе Красной армии становится Ворошилов, Буденный и им подобные «шестерки». Напомним и об уничтожении во второй половине тридцатых годов «строптивых» армейских лидеров: Тухачевского, Якира, Уборевича, Егорова, Блюхера, Гамарника и многих других. Все это свидетельствует о стремлении Сталина подчинить себе армию, убрав из ее руководства неугодных, прогрессивных людей. Стоит ли говорить, что комкор Котовский со своим свободолюбивым, справедливым, бескомпромиссным и неугомонным характером явно не вписывался в канву раскладываемого военно-политического пасьянса.

В этой цепи логических построений немаловажное значение приобретает и тот малоизвестный факт, что Фрунзе, назначенный в январе 1925 года председателем Реввоенсовета и наркомвоенмором СССР, внимательно следил за ходом следствия по делу об убийстве Котовского. Потрясенный нелепой смертью командира одного из самых крупных и важных соединений РККА, ставшего недавно членом Реввоенсовета СССР и приглашенного на пост заместителя наркомвоенмора, Фрунзе, по-видимому, заподозрил что-то неладное, затребовав в Москву все документы по делу Зайдера. Кто знает, как повернулось бы следствие, какие бы нити потянуло оно и какие бы имена были названы, если бы сам Фрунзе в октябре того же года не умер на операционном столе? После его смерти документы Зайдера вернули обратно в Одессу, и тамошним следователям уже никто не мог помешать выстраивать нужную кому-то легенду о гибели Котовского.

Нужную — кому? Очевидно одно — кому был неугоден Фрунзе, тому был опасен и Котовский, которого новый нарком назначил своим заместителем. Кто мог организовать убийство Котовского? Те, на пути которых стоял Фрунзе. В середине 20-х годов, когда обострилась внутрипартийная борьба и наметились две основные противоборствующие стороны, представляемые Сталиным и Троцким, возникла еще одна, связанная с именами Фрунзе и Дзержинского. Обоих унесла внезапная смерть. Фрунзе высоко ценил военный талант Котовского, продвигал его в высший эшелон военного руководства. Этого ему не простили.

Следует заметить, что пытались найти «язвенную болезнь» и у Котовского. Якобы ее симптомы обнаружили в Киеве. Григория Ивановича срочно вызвали в Москву, уложили в ту же больницу, куда вскоре упекут Фрунзе. Две недели эскулапы настойчиво и упорно искали повод для операции. К счастью, не нашли. В отличие от Фрунзе, организм Котовского был поистине железным. Тогда приступили к другому плану. И разыграли его как по нотам. Результаты превзошли все ожидания.

Сегодня становится ясным, что и убийство Зайдера, совершенное руками котовцев, не обошлось без участия все тех же неизвестных дирижеров, причастных к устранению Котовского. Сделав свое черное дело, убийца комкора должен был уйти из жизни. Для этого его и выпустили из тюрьмы так быстро. Несчастный случай — банальный финал не только этого злодейского замысла. Котовцев, по тому же замыслу, просто спровоцировали на этот шаг. Именно поэтому ни Стригунов, ни Вальдман не понесли наказания за содеяное.

Сын комкора Григорий Григорьевич Котовский, ныне ведущий научный сотрудник Института востоковедения, заместитель генерального секретаря Всемирной Федерации научных работников многие годы пытается разгадать тайну гибели отца. Однако, как это ни странно, все документы, подшитые в дело об убийстве Котовского, до сих пор (!) хранятся в российских спецхранах. Казалось бы, прошло уже 75 лет, давно канул в Лету репрессивный сталинский режим, благополучно почила в бозе и Страна Советов, а тайна убийства одного из самых выдающихся полководцев гражданской войны так и находится под грифом «совершенно секретно».

Впрочем, у сына Котовского нет сомнений в том, что гибель отца — одно из первых политических убийств в стране после Октября

В пользу своего заключения Григорий Григорьевич приводит немало свидетельств. Так, в 1936 году его мама, Ольга Петровна, была участницей съезда жен командного состава Красной армии, который проводился в Кремле. Во время приема в честь участников съезда к Ольге Петровне подошел маршал Тухачевский и сказал, что в Варшаве вышла книга, автор которой — польский офицер — утверждал, что Котовский был убит самой Советской властью.

В 1949 году Григорий Григорьевич нашел эту книгу в библиотеке Варшавского университета. Издание было посвящено не только его отцу, но и некоторым другим видным советским военачальникам, и в ней действительно было сказано, что Котовского убила Советская власть, поскольку он был человеком прямым, независимым, и, обладая громадной популярностью в народе, вполне мог повести за собой не только воинские соединения, но и массы населения Правобережной Украины. Очевидно, считает сегодня сын комкора, Тухачевский дал матери понять: убийство Котовского имело политический характер.

В 1946 году Григорий Григорьевич случайно встретился со знакомым военным следователем. В конце 20-х годов этот следователь, проходивший в Киеве военную службу, частенько бывал в семье Котовских. От него сын Григория Ивановича узнал, что в сверхсекретном архиве органов госбезопасности он познакомился с делом Котовского. Оказывается, еще при жизни его отца, в 20-е годы, в Москву о Григории Ивановиче поступали агентурные сведения! Следователь, правда, был весьма уклончив в своих ответах на вопросы сына Котовского и ничего больше не сообщил.

Памятники ничего не рассказывают…

Чтобы подчеркнуть свою непричастность к убийству Котовского, правительство СССР устроило ему пышные похороны. Траурный церемониал отличала необычайно усиленная торжественность, близкая к той, которая окружала прошедшие за полтора года до этого ленинские похороны.

В Одессе, так хорошо знавшей Котовского, комкора хоронили помпезно. Тело прибыло на одесский вокзал торжественно, окруженное почетным караулом, гроб утопал в цветах и венках. В колонном зале окрисполкома к гробу открыли «широкий доступ всем трудящимся». И Одесса приспустила траурные флаги. В городах расквартирования 2-го конного корпуса дали салют из 20 орудий. 11 августа 1925 года специальный траурный поезд доставил гроб с телом Котовского в Бирзулу (ныне город Котовск Одесской области. — Прим. авт.).

Из Москвы в захолустную Бирзулу, где в 1919 году Котовский начинал свой путь командира регулярной Красной армии, проводить прославленного героя в последний путь приехали видные военные лидеры С.М.Буденный, А.И.Егоров, из Киева прибыли командующий войсками Украинского военного округа И.Э.Якир и один из руководителей украинского правительства — А.И.Буценко.

Уже в день гибели Котовского Фрунзе направил в штаб корпуса, которым командовал погибший, телеграмму, назвав в ней Григория Ивановича «лучшим боевым командиром всей Красной армии». В таком же духе были выдержаны и другие официальные приказы и обращения, в частности, от правительств Украинской и Молдавской ССР.

А Сталин, которому тогда еще предстояла нелегкая борьба за безусловное лидерство в партии и государстве, спустя некоторое время сказал о нашем герое: «Храбрейший среди скромных наших командиров и скромнейший среди храбрых — таким помню я товарища Котовского».

В память о Григории Ивановиче переименовались города. Его имя присваивалось заводам и фабрикам, колхозам и совхозам, пароходам, кавалерийской дивизии. Центральный совет Общества бессарабцев организовал сбор средств на создание авиаэскадрильи «Крылатый Котовский», однако денег удалось собрать всего лишь на один самолет: «Пусть крылатый Котовский будет не менее страшным для наших врагов, чем живой Котовский на своем коне».

Были опубликованы многочисленные воспоминания о Котовском, научные исследования и художественные произведения о нем, вышел кинофильм, в свое время пользовавшийся огромным успехом у зрителей.

Однако апофеозом увековечивания памяти о Котовском стал… мавзолей легендарного героя гражданской войны. Стоит ли говорить, что решение о его сооружении принималось на самом высоком уровне.

Мавзолей под номером три

Безусловно, информация о том, что был такой мавзолей, станет для большинства читателей своего рода сенсацией. Действительно, ни в одном из многочисленных библиографических и документально-художественных изданий о Котовском (даже последних лет) нет и намека на существовавший в 30-е годы мавзолей комкора.

Свое повествование о Григории Ивановиче новоявленные библиографы заканчивают примерно так: «у раскрытой могилы Котовского склонились…». Конечно, можно винить авторов в недостаточном изучении темы, недосказанности, а точнее — в банальном незнании.

Но не это главное. Важно то, что могилы действительно не было, а был самый, что ни на есть мавзолей по типу пироговского под Винницей или ленинского на Красной площади.

И лишь живое общение с родственниками Григория Ивановича и творческая командировка в город Котовск, позволили расставить все точки над «і».

Итак, 07 августа 1925 года, буквально на следующий день после убийства Котовского, из Москвы в Одессу срочным порядком была направлена группа бальзаматоров, во главе с профессором Воробьевым. Прибыв на место, ученые немедленно приступили к делу. И через несколько дней работа была успешно закончена.

Вначале мавзолей состоял лишь из подземной части. В специально оборудованном помещении на небольшой глубине был установлен стеклянный саркофаг, в котором при определенной температуре и влажности сохранялось тело Котовского. Рядом с саркофагом, на атласных подушечках хранились награды Григория Ивановича — три ордена Боевого Красного Знамени. А чуть поодаль, на специальном постаменте находилось почетное революционное оружие — инкрустированная кавалерийская шашка. В 1934 году над подземной частью было воздвигнуто фундаментальное сооружение с небольшой трибуной и барельефными композициями, рассказывающими о героических событиях минувшей гражданской войны.

В дни праздников и революционных торжеств у мавзолея проводились военные парады и демонстрации. К телу Котовского был открыт доступ трудящихся. У подножия мавзолея проходил прием в пионеры, а новобранцы, присягая Родине, клялись быть такими же смелыми и бесстрашными, как легендарный комкор Котовский.

В начале августа 1941 года Котовск был захвачен сначала немецкими, а затем и румынскими войсками. Оккупация была столь стремительной, что власти не успели организовать эвакуацию саркофага с телом Котовского, как это было сделано в Москве. Общеизвестно, что практически всю войну забальзамированное тело Ленина пребывало в Тюмени.

По трагическому совпадению мавзолей Котовского был разрушен румынами 06 августа 1941 года, ровно через 16 лет после убийства комкора. Разбив саркофаг и надругавшись над телом, захватчики выбросили останки Котовского в свежевырытую траншею вместе с трупами расстрелянных местных жителей.

Некоторое время спустя рабочие железнодорожного депо, во главе с начальником ремонтных мастерских Иваном Тимофеевичем Скорубским, вскрыли траншею и перезахоронили убитых, а останки Котовского собрали в мешок и сберегали у себя до 1944 года.

Трагическая участь постигла и награды Григория Ивановича. Три ордена Боевого Красного Знамени и почетное революционное оружие были украдены румынскими войсками. Однако после войны Румыния официально передала их СССР. И сегодня награды легендарного комкора хранятся в Музее Советской Армии в Москве.

После освобождения Котовска, специальная комиссия, возглавляемая бывшим первым секретарем горкома партии Ботвиновым, провела экспертизу останков комкора и приняла решение об их перезахоронении. В уцелевшей подземной части мавзолея был оборудован памятник-склеп. Останки Котовского поместили в запаянный цинковый гроб. Сверху памятник-склеп был задрапирован обычным диктом, на котором установили портрет Григория Ивановича, нарисованный самодеятельным художником. В таком жалком виде пантеон Котовского находился без малого двадцать лет.

Но, слава Богу, восстала общественность, возмущенная безалаберным отношением к памяти героя гражданской войны. Руководство Молдавской ССР вышло с официальным предложением о перезахоронении останков Котовского на своей территории. Назревал крупный скандал, поэтому Украина приступила к активным и решительным действиям. Сразу нашлись необходимые материалы и средства.

26 декабря 1965 года состоялось торжественное открытие монумента, сооруженного по проекту одесского архитектора Проценко. В наземной части памятника-склепа, изготовленного из гранита и мрамора, установили бюст Григория Ивановича. С тыльной стороны оборудовали вход в подземную часть мемориального комплекса, представляющую собой небольшой зал, стены которого обшиты белым мрамором. Покрывало на цинковый гроб из красного и черного бархата с золотыми кистями изготовили на Тираспольской ткацкой фабрике.

До наших дней памятник-склеп Котовского не претерпел существенных изменений. Однако подземная часть мемориала уже давно требует капитального ремонта. Грунтовые воды, залегающие в Котовске очень близко от поверхности земли, практически каждую весну подтапливают склеп, разрушая мраморные плиты, пол и металлические двери.

К сожалению, памятник, находящийся де-юре под защитой государства, де-факто брошен на произвол судьбы. Конечно, все можно списать на вечное отсутствие средств в городском бюджете. Но разве можно так относиться к истории. К нашей истории. Неужели мы с вами уподобимся тем иванам, не помнящим своего родства?

wWw.ZeXe.De