ТОМАС ЛЕРМОНТ
Далеко разносится крик: «Победа! Победа!»
В страхе бегут прочь пугливые олени, тучами поднимаются птицы с прибрежных кустов.
Это радуются победе шотландские воины. Наголову разбили они англичан в жестокой битве. Хотели англичане покорить вольную Шотландию, но не отдали свой любимый край смелые шотландцы. Тесным строем, плечом к плечу, пошли шотландские воины на врага. И не выдержали англичане, побежали.
На берегу славной реки Лидер отдыхает шотландская дружина во главе со своим вождём лордом Дугласом. Шатёр для него разбит посреди зелёной поляны, у самого подножия замка Эрсилдун. Но сейчас, ранним вечером, пусто в шатре. Пируют победители в славном замке Эрсилдуне.
Много доблестных воинов собралось в пиршественном зале. Ещё не зажили раны, но каждая из них прибавляет чести воину. Лишь рана в спину постыдна.
Владелец замка Томас Лермонт радушно и ласково потчует гостей.
Лучше всех в Шотландии умеет он слагать песни, окрылённые рифмами, лучше всех поёт под звуки арфы. Потому и прозвали его в народе «Томас Рифмач». И ещё есть у него прозвище «Томас Правдивый». Хорошее имя для певца!
— Пейте и веселитесь, дорогие гости, — говорит Томас Лермонт. — Добрый пир венчает победу.
Улыбается он своим гостям, а глаза у него печальные. Говорят, никогда не сходит улыбка у него с губ, а глаза всегда печальны и глядят вдаль, сквозь людей.
Шумно и весело в зале. Серебряные кубки полны вином, красным как кровь. В деревянных чашах пенится, вздувается белой шапкой крепкое пиво.
Красавицы так и сияют радостью. Сегодня их отцы, братья и возлюбленные покрыли себя бессмертной славой.
Певцы играют на арфах, прославляя подвиги храбрых.
В разгаре пира воскликнул доблестный лорд Дуглас:
— Что же ты сам не споёшь нам, сэр Томас? Во сто раз слаще покажется нам тогда твоё вино. Скажи мне, правда ли, что арфу твою подарила тебе сама королева фей? Или это просто досужая сказка?
— Сэр Томас — поэт, а кто лучше поэта умеет придумать красивую сказку? — засмеялась одна из девушек.
— Молва эта не лжива, — ответил Томас Лермонт. — Досталась мне золотая арфа в награду на состязании певцов в королевстве фей. Сама повелительница фей закляла мои уста. Не могут они сказать ни слова неправды, если б даже и захотел я покривить душой. Подай мне мою арфу! — приказал он своему пажу.
Принёс тот золотую арфу. Много светильников и факелов зажжено было в зале, но казалось, все они разом померкли — так ярко сияла арфа. И вдруг струны её сами собой зазвенели, словно горные родники. Зарокотали, как дальние водопады.
Смолкла арфа. Тут очнулся от изумления лорд Дуглас и начал просить:
— Расскажи нам, добрый наш хозяин, как попал ты в королевство фей. А потом спой нам песню. И если ты спросишь меня, о чём тебе петь, я отвечу: спой нам ту самую песню, что принесла тебе в награду чудесную арфу.
— Хорошо, гости мои, — ответил Томас Лермонт, — я расскажу вам, как я попал в королевство фей. Правдива будет моя повесть, но чудеснее всякого вымысла.
Стало в зале тихо-тихо. Опёрлись воины на свои мечи и приготовились слушать.
— С тех пор прошло уже два раза по семь лет, — повёл свой рассказ Томас Лермонт. — В одно весёлое майское утро сидел я на берегу реки Хантли под высоким Элдонским дубом. Могуч и стар этот дуб. Может, ему тысяча лет, а может, и больше.
Стелется перед дубом зелёная лужайка, а в траве виднеются кольца, словно протоптали их
Сижу я в тени Элдонского дуба, смотрю и слушаю. Река плещется на солнце, словно форель играет. Кричат и поют сойки и дрозды.
Вдруг вдали послышался цокот копыт. Сначала думал я, что это дятлы стучат... Вижу, едет на белом коне прекрасная охотница.
Белоснежная грива коня разделена на мелкие пряди. Каждая прядь пёстрым шнуром перевита, на каждом шнуре пятьдесят и ещё девять серебряных колокольчиков.
Богато убран конь прекрасной охотницы: парчовая попона расшита крупным жемчугом, стремена из прозрачного хрусталя.
А сама она... будь у меня тысяча языков, я и тогда не смог бы описать её красоту. Лицо белое-белое, словно лебединое крыло. Чёрные косы падают до самой земли. Платье зелёное, как молодая трава, мантия горностаем подбита.
Три пары гончих держала она на сворах, шесть борзых бежало вслед за конём. На шее у неё висел охотничий рог, за поясом торчал пучок острых стрел.
 |
 |
|
Подъехала ко мне прекрасная охотница и остановила своего коня.
Опустился я перед ней на колени:
— Кто ты? Уж не с небес ли спустилась на землю?
— О нет, о нет, Томас Лермонт! Не повелительница я небесного царства, звание моё скромнее. Я только королева фей. В добрый час пришёл ты сюда, на лужайку, где мы, феи, пляшем по ночам, да ещё надел на себя плащ нашего любимого зелёного цвета... Давно желала я встретиться с тобой.
— Что же нужно тебе от меня, королева фей?
— Говорят, Томас, ты лучший певец на земле. Никто не сравнится с тобой в искусстве играть на арфе. Вот и захотелось мне тебя послушать. Следуй за мной — я покажу тебе все чудеса моего королевства.
— О прекрасная госпожа! — сказал я. — Позволь мне поцеловать тебя один только раз, и я пойду за тобой куда захочешь, хоть в рай, хоть в ад.
— О нет, Томас, не проси об этом, — ответила королева фей. — Если поцелует меня смертный, пропадёт моя красота, а ты будешь вечно в моей власти.
— Не пугает меня такая судьба. Позволь один раз поцеловать тебя, а там будь что будет.
Под Элдонским дубом поцеловал я королеву фей в розовые губы.
— Теперь ты наш! — воскликнула королева фей. — Но увы! Погляди, что сталось со мною.
Взглянул я на неё... О горе, какая страшная перемена! Чёрные волосы королевы поседели, словно вороново крыло снегом запорошило. Белое лицо сделалось серым, как олово. Потускнели чёрные зрачки и ресницы. Паутина морщин покрыла лоб и щеки.
Богатые уборы растаяли, платье выцвело, словно сухая осенняя трава.
Конь превратился в старую, заморённую клячу. Все рёбра у клячи наружу, хвост и грива мотаются клочьями пакли.
А вместо благородных борзых и чутких гончих, вижу я, крутится вокруг королевы фей волчья стая — шерсть дыбом, зубы оскалены... Такой у этих волков вид, словно целую зиму не попадалась им добыча.
— Видишь, какой я стала, Томас? Хочешь ли ты и теперь следовать за мной? Если я страшна тебе и противна, то беги — я отпущу тебя на свободу.
— О несчастье! — закричал я. — Исчезла красота твоя, повелительница фей! Но всё равно я пойду за тобой, как обещал, хоть в ад, хоть в рай.
— Тогда простись, Томас, с ясным солнцем, простись с зелёной травой, и с каждым кустом, и с каждым деревом.
При этих словах сжалось моё сердце от боли и тоски.
Поглядел я вокруг себя... Прощайте, луга, и леса, и рощи; прощайте, птицы, и облака, и весёлый май, и шумные реки!
Не раз слышал я, что королевство фей прячется
Королева фей села на свою лошадь, а меня посадила позади себя. И вот диво: полетела старая кляча вперёд, словно ветер, а за нами с воем понеслась волчья стая. Встречные люди от страха на землю падали.
И вот осталось позади всё живое. Стелется перед нами пустая равнина. Не видать ни зверя на земле, ни птицы в небе, ни дымка вдали.
— Сойди с коня, мой верный Томас, — говорит королева фей, — положи свою голову мне на колени и отдохни немного. Я покажу тебе три чуда. Видишь ли ты эти три дороги?
— Вижу, королева. Вот там бежит узкая, тесная тропинка. Не на радость она путнику: вся заросла колючим терном и шиповником. И кажется мне, что на каждом шипе капелька крови.
— Это Путь правды, мой верный Томас. Лишь смелые люди с честным сердцем выбирают его. Трудно идти по Пути правды, но в самом конце его свет, и радость, и слава.
— А куда ведёт эта широкая дорога, королева? По обе стороны её цветут лилии, и вся она усыпана мягким жёлтым песком, словно морской берег. Как хорошо, как приятно идти по такой дороге!
— Это Путь лжи, мой верный Томас, — ответила королева. — Многие зовут его дорогой к небу, но в конце этого пути только мрак, и бесславие, и горе.
— Я понял тебя, королева, и никогда не пойду по Пути лжи. Но скажи мне, куда ведёт третий путь? Вьется он, словно длинная змея, и теряется вдали в густых папоротниках. То появляется перед взором, то исчезает из глаз, словно прячет его полоса тумана.
— Это дорога в моё королевство, Томас. Не многим смертным довелось ехать по ней. Садись позади меня — и вперёд!
Сел я позади королевы на лошадь, и помчались мы по пустынной равнине, только ветер свистит в ушах.
— Помни же, Томас: как приедем мы с тобой в моё королевство, ни с кем ни слова! Кто бы с тобой ни заговорил, что бы ты ни увидел, молчи, как немой. И даже королю, мужу моему, не отвечай. Если скажешь ты хоть единое слово в королевстве фей, то никогда не вернёшься на землю. Только со мной можешь ты говорить, когда никто не слышит.
Муж мой, король Оберон 1, спросит, почему ты всё молчишь, а я скажу ему, что унесла твою речь на край света, за далёкие моря...
Так говорила королева фей, а тем временем старая кляча неслась всё вперёд и вперёд, а позади бежала волчья стая.
И вот опустилась на нас темнота, словно плотная завеса. Не было видно ни солнца, ни луны.
Но вот лошадь пошла тихо и осторожно. И почувствовал я, что сапог мой касается воды. Это мы переправлялись вброд через реку.
А потом вторая река попалась нам на пути, глубже и шире первой. Через третью реку наша лошадь пустилась вплавь; тёплые, липкие волны набегали на нас.
Тут сказала мне королева фей:
— Знаешь ли ты, что течёт в этих реках, Томас? Не вода, а кровь, пролитая в битвах. Когда на земле мир, то реки эти мелеют. А когда разливаются они, как в половодье, то в королевстве фей знают:
— Твоя правда, госпожа моя. Бьются между собой короли и бароны. Не щадят они подчас ни старого, ни малого, — говорю я ей в ответ, а самого пробрала такая сильная дрожь, словно подуло на меня ледяным ветром. Вот как страшна дорога в королевство фей!
Долго-долго мы ехали. Наконец заалел вдали свет, будто перед нами выход из глубокой пещеры. Стал я различать тёмные тени на земле: это — уши торчком — бежали волки. Забелели седые косы королевы фей.
Всё яснее становилось вокруг, и увидел я над собой невысокое бледное небо. Лился оттуда свет ни тусклый, ни яркий, словно сам собою, потому что не было на небе ни луны, ни солнца. Никогда не бывает светлее в королевстве фей, будто там целый день стоят ранние сумерки. Не налетают грозы, не льют дожди, только выпадает по утрам густая роса.
И увидел я зелёную долину, гладкую и ровную. А посреди долины стоял королевский замок. Нет ему подобного на земле!
Сто башен у этого замка, и на каждой золотой шпиль. Вокруг идёт высокая стена из прозрачного хрусталя. Издали видно всё, что делается во дворе замка.
Ночью этот замок освещает всю долину. И ещё одно чудо: может он поворачиваться в любую сторону, — откуда ни подъедешь к замку, ворота всегда перед тобой.
— Так не забудь, мой верный Томас, — молвила мне королева. — Отвечай вежливым поклоном на приветствия, но никому ни слова! И не бойся ничего — я тебе надёжная защита.
Затрубила королева в свой охотничий рог. Опустился подъёмный мост, и распахнулись тяжёлые золотые ворота.
Взглянул я на королеву и глазам своим не поверил! Снова была она молода и прекрасна. Волосы черны как вороново крыло, а губы ярче цветов шиповника. Даже тогда, когда королева фей казалась безобразной старухой, я продолжал любить её, но тут полюбил ещё сильнее...
— Как же ты мог покинуть королеву фей, Томас Лермонт? — воскликнули при этих словах рыцари и дамы.
— Погодите, погодите, гости мои, не судите меня раньше времени; рассказ мой ещё не кончен... Королева фей, как я вам поведал, стала снова молода и прекрасна. Старая кляча превратилась в молодого коня, а волчья стая — в охотничьих собак. Конь плясал на месте, словно не знал усталости, а ведь за минуту до того падали с его боков клочья пены. Весело лаяли и резвились охотничьи собаки.
Въехали мы во двор замка, мощённый голубыми и алыми плитами. Вышли навстречу королеве юные феи-прислужницы.
Не в укор вам говорю, красавицы, были они так хороши собой, что ни одна земная дева не сможет с ними сравниться. Ходят феи лёгкой поступью, как птицы летят, как волны скользят.
Повели меня феи в пиршественный зал. Стены этого зала могут раздвигаться по желанию. В нём всегда просторно.
Не горели там дымные плошки и факелы. По высокому потолку ходили солнце, луна и звёзды в свой положенный черёд.
Посреди зала сладчайшим вином били разноцветные фонтаны. Невидимые руки подавали блюда с такими кушаньями, каких на земле и королям не доводилось пробовать.
Искусные менестрели играли на арфах и виолах 2. Шотландский напев сменялся французским, французский напев — сарацинским.
Под звуки музыки танцевали рыцари и дамы. Драгоценных алмазов сверкало на дамах больше, чем росинок на траве осенним утром. И нет в этом ничего мудрёного: ведь феи владеют всеми сокровищами речных вод и земных глубин.
Подошли ко мне рыцари и приветливо заговорили со мной:
— Кто ты, незнакомец, назови свой род и своё имя. Откуда ты? Верно, увлекла тебя с собой какая-нибудь фея? Так и мы сюда попали. Скажи нам, как зовут её?
Но я молчал.
Сказал тогда один из рыцарей:
— Верно, не хочешь ты назвать своё имя первым. Я подам тебе пример. Меня зовут Гюон 3. Некогда имя моё было знаменитым на земле.
— А я — Ланваль, — сказал другой рыцарь. — Меня увлекла сюда прекрасная фея Сида, чтобы спасти от верной гибели.
— А я — рыцарь Круглого стола, — вздохнул третий. — Мне велели здесь позабыть моё имя, чтобы не услышал я, как зовут меня на помощь рыцари в битве. Скажи мне: жив ли доблестный король Артур?
Хотел я ответить рыцарю, что уже много веков, как нет вестей о короле Артуре, да вспомнил наказ королевы и вовремя спохватился.
— Оставьте его, — молвил один из рыцарей, — он, верно, дал обет молчания.
Тут рыцари замолчали и только глядели на меня. Один или двое из них показались мне знакомыми. Но как они изменились! Лица у них стали белее снега, глаза блестели, как лёд на солнце. А с губ у них не сходила улыбка.
Рыцари, что попали в королевство фей, не знают ни болезней, ни смерти. Века бегут мимо них несчитанные, как никто не считает морские волны. Дают феи пленным рыцарям напиток забвения, и забывают рыцари прежних друзей и родные края. Иначе как могли бы они так беспечно веселиться?
Подвели меня рыцари к высокому помосту, устланному пёстрыми коврами.
Посреди помоста стоял золотой трон под парчовым балдахином. Подлокотники трона были сделаны в виде львиных голов, и при виде меня львы разинули свои пасти и грозно зарычали.
На троне сидели король Оберон и королева фей.
Крикнул мне Оберон голосом, похожим на шум морского ветра:
— Кто ты, человек? Как зовут тебя?
Но я молчал и только склонился в низком поклоне. Засверкали глаза Оберона, как молнии. Ещё страшнее зарычали львы.
Засмеялась тогда королева и сказала:
— Не спрашивай его, супруг мой. Зовут этого рыцаря Томас Лермонт. Отняла я у него речь и унесла за дальние моря. Но он может петь, когда я прикажу. Я оставила ему дар песни: ведь он лучший певец на земле, а может быть, и здесь.
— Здесь? В моём королевстве? Не поверю я, чтобы он пел лучше моих менестрелей! — гневно ответил Оберон. — Повелеваю устроить завтра состязание певцов. Лучший певец получит в награду золотую арфу. Сама собой говорит она и поёт. Готовься к состязанию, Рыцарь, Лишённый Речи.
Так повелел король Оберон.
На том и закончился пир. Отвели меня феи в опочивальню. Едва лёг я на мягкие перины, как стала кровать баюкать меня и качать, словно колыбель.
А утром моя подушка разбудила меня. Ласково зашептала она мне в самое ухо:
— Вставай, Томас, вставай! Иди погуляй в саду королевства фей.
Хотел бы я, гости мои, показать вам этот сад! Цветут в нём цветы всех времён года. А посреди сада вырастают вместо роз прекрасные девушки. Качаются девы-розы на длинных стеблях, как на качелях.
В саду встретилась мне королева фей:
— Пойдем со мной, Томас, я покажу тебе чудеса моего замка!
— Охотно, королева! Но боюсь, что посрамлю сегодня и тебя, и себя на поэтическом турнире.
— Не бойся, Томас, не бойся! Когда ты будешь петь, помни, что никогда не победит тот, кто думает только о награде... Пой так, словно хочешь ты, чтобы песню твою услышали все люди на земле. Чтобы услышали её внуки и правнуки.
Так, беседуя, пришли мы в замок. Стала королева показывать мне его чудеса.
В портретном зале были изображены прославленные волшебники и волшебницы. Видел я там и седобородого Мерлина, и коварную фею Моргану, и чаровницу Вивиану, и прекрасную
А другой зал украшали тканые ковры. На одном из них была изображена соколиная охота. Стал я любоваться прекрасным ковром. И вдруг вспорхнул сокол, камнем упал на фазана и принёс убитую птицу к ногам королевы. Тогда поднял ловчий свою руку в перчатке, сел на неё сокол, и надел ловчий на его голову колпачок. И всё замерло. Долго я смотрел на ковёр, но видел только цветные нити...
В третий зал входишь, как в подводное царство. Повсюду сверкали золотые и перламутровые раковины. И вот стали они открываться одна за другой. Вышли из них феи глубоких вод и начали петь и плясать.
Не умолкает веселье в королевстве фей. И на земле не прочь они позабавиться. Носятся в облаках, качаются на солнечном или лунном луче, водят хороводы на зелёных лугах. Феи могут по своей воле становиться меньше стрекозы, меньше мотылька. Тогда прячутся они в скорлупе ореха или спят в чашечке цветка.
Любят феи весёлые проказы. Заберутся в ухо спящему, и снятся ему небывалые чудеса. И теперь, гости мои, если случатся с вами во сне небывалые приключения, знайте: это феи вам их нашептали.
Заглядывают феи и в людские дома, награждают добрых хозяек и наказывают нерадивых.
Всё это и многое другое узнал я от королевы фей, но не обо всём дозволено мне рассказывать.
Повелел король Оберон поставить посреди луга золотую арфу. Взгляните на неё — она сейчас перед вами!..
И Томас Лермонт указал рукой на арфу. А она в ответ зазвенела тихо и радостно.
— И вот, каждый в свой черёд, запели певцы под звуки струн, — продолжал свой рассказ Томас Правдивый. — Поёт певец, а сам
Много удивительных историй услышал я в тот день, но вот герольд затрубил в трубу и выкрикнул моё имя, а королева фей подала мне знак: «Не бойся, Томас!»
Тут вспомнил я её наказ. Ни разу не взглянул я на золотую арфу, ни разу не вспомнил о желанной награде. Так я играл на своей арфе и пел, словно все люди на земле слышат меня.
А когда я кончил, то хором воскликнули все рыцари и все прекрасные феи, даже сам король Оберон:
— Вот кто пел лучше всех! Отдайте золотую арфу Рыцарю, Лишённому Речи.
Умолк тут Томас Лермонт, а золотая арфа звонко запела сама собой.
— Отчего же покинул ты королевство фей, Томас Правдивый? — спросил лорд Дуглас. — Отчего перестал служить королеве фей? Соскучился ли ты по земле, захотел ли вернуть себе потерянный дар речи или иное
— Не по своей воле покинул я свою повелительницу, гости мои. Вот послушайте! На третий день вышел я в сад — и не узнал его. Ручьи перестали журчать,
С лица у рыцарей сошла их вечная улыбка. Тяжко вздыхали они и смотрели на меня печальным взглядом.
А я ни о чём не мог спросить.
Но вот пришла ко мне юная фея, закутанная в чёрное покрывало. Повела меня фея к своей королеве. Когда проходили мы через портретный зал, то увидел я, что коварная королева Моргана злорадно улыбается, а фея Мелюзина льёт слёзы, словно в тот день, когда должна была она навеки покинуть своего смертного мужа.
Седобородый мудрец Мерлин поднёс палец к своим губам, будто сказал мне: «Осторожней, берегись!»
В охотничьем зале жалобно завыли собаки, заухали совы...
А когда вошёл я в зал глубоких вод, то все раковины одна за другой захлопнулись, и дождём посыпались жемчуга, словно слёзы.
Печально встретила меня королева фей:
— Собирайся в путь, мой верный Томас! Я отвезу тебя к Элдонскому дубу, туда, где мы встретились с тобой.
При этой неожиданной вести сердце моё замерло. Начал я молить королеву фей:
— Добрая госпожа, позволь мне побыть здесь ещё немного... Ещё и трёх дней не погостил я в твоём замке и половины его чудес не видел...
— Три дня, Томас? Семь лет пробыл ты здесь. В королевстве нашем время течёт не так, как на земле. Но дальше ты не можешь здесь оставаться. Узнай, что демоны ада потребовали дань у короля Оберона — одного из рыцарей, а не то грозят они спалить всё наше королевство адским огнём. И я боюсь, что король изберёт именно тебя. За все сокровища мира я не предам тебя, Томас, верный мой рыцарь. Поедем же со мной в обратный путь.
Снова села королева на своего иноходца и посадила меня позади себя. Каким коротким теперь показался мне путь! Казалось, прошёл всего один миг — и вот я снова под Элдонским дубом.
До этого не вспоминал я о земле, а тут словно от глубокого сна очнулся.
Опять стоял зелёный май, и на каждом дереве пели птицы. Услышал я их голоса, и тоска моя немного утихла. Но всё же трудно мне было расставаться с королевой фей.
— Прощай, прощай, Томас, я должна тебя здесь покинуть.
— О добрая госпожа, подари мне
— Хорошо, верный мой Томас. Я оставлю тебе прощальный дар. Отныне уста твои будут говорить только правду.
— О госпожа моя, возьми назад свой страшный подарок! Иначе не смогу я ни покупать, ни продавать, ни говорить с королём или князем церкви. Знатные люди возненавидят меня, а друзья начнут меня бояться.
— Не проси меня, Томас. Как я сказала, так и будет. Даю тебе ещё дар читать в людских сердцах. Будут они перед тобой прозрачнее хрусталя, и ты прочтёшь в них прошлое и будущее каждого человека. Вот что нужнее всего певцу, Томас!
— Прощай, королева фей! Но неужели я больше тебя никогда не увижу?
— Прощай, Томас. Настанет день, когда я позову тебя, и мы уже никогда не расстанемся.
При этих словах стало мне и страшно, и радостно...
Хлестнула королева фей своего коня и словно растаяла в тумане.
И вдруг услышал я тяжёлый стук копыт. Это возвращался с набега рыцарь Коспатрик со своими друзьями и оруженосцами. Поднял Коспатрик своё забрало, и увидел я, что лицо его пылает как огонь, но не от доброй чаши вина, а от злобного торжества.
— Здравствуй, Томас Лермонт! Долго же ты пропадал! Целых семь лет и полгода. На счастье твоё, нет у тебя в замке больших сокровищ... Где же ты был всё это время?
— Здравствуй, Коспатрик! Гостил я в замке у королевы фей и за всё это время не пролил ничьей неповинной крови.
— Ха-ха, Томас, горазд ты на выдумки! Придумай-ка
— Подарила она мне то, что нужнее всего певцу: правдивый язык, Коспатрик, да ещё уменье читать в сердцах людей. Чёрная у тебя душа, Коспатрик. Сейчас ты трусливо отомстил своему врагу, когда был он далеко. Сжёг его дом, перебил его семью, даже малых детей не пожалел. Вот отчего такая радость на твоём лице! Но не доедешь ты вон до того холма, Коспатрик, как расстанешься с жизнью, хотя ничья рука тебя не коснётся.
Выхватил при этих словах Коспатрик свой тяжёлый боевой меч из ножен и замахнулся на меня:
— Я заставлю замолчать твой зловещий язык, проклятый филин!
Но друзья удержали его:
— Оставь его, Коспатрик, оставь. А вдруг — кто знает? — он правду сказал. Страшно тогда отомстит за него королева фей. Да нам ведь и некогда. Разделим сейчас поровну захваченное добро и славно попируем.
Вонзил тут Коспатрик шпоры в бока своей лошади и поскакал вперёд. Но вдруг
Вылетел Коспатрик из седла и тяжело рухнул на землю, ударившись затылком о камень. Тут ему и конец пришёл.
Так сказал я правду, как повелела мне королева фей. На пирах ли, в советах, или в бою никто не слышит от меня лживого слова.
Больше не зовёт меня король в свой замок, ненавидят меня многие бароны и епископы, оттого что правдивы мои слова. Но я всегда готов восславить красоту и доблесть.
— Так говорит молва! — вскричал лорд Дуглас. — До сих пор думал я, что певец должен только увеселять пиры, но не таков ты, Томас Правдивый! Повесть твоя воистину необыкновенна. А теперь прошу тебя: спой, как обещал, ту самую песню, которую пел ты на состязании певцов в королевстве фей.
Взял Томас Лермонт в руки золотую арфу и запел о верной любви Тристана и Изольды. От самого сердца шла его песня. Верно, о королеве фей вспомнил он, когда описывал красоту Изольды. Верно, о себе думал он, когда воспевал любовь Тристана.
До глубокой ночи слушали гости. Дамы плакали, и даже рыцари не стыдились смахивать слёзы.
Наконец гости разошлись.
Когда стало белеть на востоке, лорд Дуглас ещё спал крепким сном в своём шатре. Вдруг вздрогнул он и проснулся.
— Эй, мой верный паж, мой Ричард! Кто посмел шуметь возле моего шатра? Кто разбудил меня на самом рассвете?
— О выгляни, господин мой, из своего шатра, и ты увидишь невиданное чудо!
Лорд Дуглас вышел из шатра и увидел: идут по дороге к замку Эрсилдуну белый как снег олень с ветвистыми рогами и белоснежная лань.
А за ними следует толпа любопытных. Люди показывают пальцами и кричат: «Смотрите! Смотрите! Белые олени!»
А олень и лань спокойно идут по дороге и не боятся...
Тут сказал сэр Дуглас своему пажу:
— Беги, мой мальчик, со всех ног в замок Эрсилдун и разбуди Томаса Лермонта. Сдаётся мне, что звери эти к нему посланы.
Побежал паж в замок Эрсилдун с неожиданной вестью.
Провели его к Томасу Лермонту в опочивальню. Вскочил Томас с постели. Побледнел он, слушая слова вестника:
— Сомненья нет! Королева фей подала мне знак. Надо собираться в дорогу.
Повесил Томас Лермонт на шею себе золотую арфу, и жалобно-жалобно она застонала, словно человек в глубоком горе.
Тут простился Томас со своими домашними, вышел из ворот своего замка и последний раз на него оглянулся.
— Прощай, мой отчий дом — замок Эрсилдун! Лежать тебе в развалинах. Зайчиха со своими зайчатами будет гнездиться в твоём очаге. Прощай, серебристая река Лидер, никогда больше я тебя не увижу! Но и в королевстве фей буду я вспоминать о тебе. Печальная моя судьба! На земле тосковал я по королеве фей, а в её стране буду вечно тосковать по тебе, край мой родной! Никогда не забуду я твои зелёные горы, озёра и реки твои! Прощай, Шотландия, и помни моё слово: никогда не переведутся на твоей земле смелые воины и правдивые певцы.
Тут подошли к Томасу Лермонту белый олень и белоснежная лань. Вместе с ними перешёл он вброд реку Лидер и пропал вдали.
Вскочил лорд Дуглас в седло и помчался во весь опор вслед за Томасом Лермонтом. Быстро переправился Дуглас через реку и снова пустил своего коня вскачь по долине. Но Томаса Лермонта уже нигде не было видно. Скрылся он неведомо куда.
Кто говорит, что исчез он в глубине холма: кто — будто бы сам видел, как пропал Томас Лермонт в лесной чаще, но никто никогда не встречал его больше среди живых.
Сбылись слова Томаса Правдивого.
Лежит старый замок Эрсилдун в развалинах, зайчиха со своими зайчатами гнездится в его очаге. Но никогда не переведутся в Шотландии смелые воины и правдивые певцы.
ПРИМЕЧАНИЯ
|
«Немногие так прославлены в легенде, как Томас из Эрсилдуна, — говорит знаменитый английский писатель, шотландец родом, Вальтер Скотт. — Он соединил в себе — или, скорее говоря, предполагалось, что он соединил в себе, — поэтическое искусство и дар пророчества; вот почему и теперь ещё так свято чтят земляки Томаса из Эрсилдуна его память». Эрсилдун находится в южной части Шотландии. Это селение на реке Лидер, недалеко от того места, где она впадает в реку Твид. На холме видны развалины старого замка. В нем, по преданию, жил в XIII веке поэт Томас Лермонт, прозванный Рифмачом. Искусство писать рифмованные стихи было тогда внове. Вальтер Скотт сообщает, что Томас Лермонт сочинил большую поэму о Тристане и Изольде. Как это неоднократно случалось с поэтами, создававшими стихи на фантастические темы, Томаса Лермонта стали самого считать причастным к тайнам волшебства и провидцем. Много легенд сложено о Томасе Лермонте и об Элдонских холмах, которые находятся неподалёку от Эрсилдуна. Спят будто бы зачарованным сном в их пещерах рыцари короля Артура, а по ночам там бродит Томас Лермонт. Вальтер Скотт, большой знаток шотландских преданий, опубликовал в начале XIX века сборник шотландских баллад. Он поместил в нём народные легенды о Томасе Рифмаче и небольшое исследование о нём. В семье М. Ю. Лермонтова бытовал рассказ о том, что род их, возможно, происходит от шотландского рода Лермонтов. Этим рассказом навеяно юношеское стихотворение Лермонтова «Желание». |
| 1. | Оберон — фантастический король эльфов в народных сказаниях. назад к тексту |
| 2. | Виола — род старинной скрипки. назад к тексту |
| 3. | Гюон и Ланваль — герои рыцарских романов. назад к тексту |
| 4. | Мелюзина — фея водных источников, согласно средневековой легенде. назад к тексту |
Вернуться назад